Бессмертный Буасси

Луи де Буасси (Louis de Boissy, 1694—1758), поэт-сатирик и драматург, ныне и в родной Франции не слишком на слуху, а за её пределами и вовсе забыт, в Википедиях кроме французской коротенькие статьи о нём есть только у англичан, немцев да румын. Не то было при жизни и первые полвека-век после смерти.

В сфере моих интересов, а затем и на этом сайте Буасси появился прежде всего благодаря посмертному аспекту, а именно, российским переделкам его одноактной комедии «Le Babillard», написанной им на рубеже своего тридцатилетия и признанной позднее критикой одной из лучших его пьес. Начал её русификацию  около 1765 года 30-летний Владимир Лукин*, почти следом за ним свой вариант предложил публике примерно 22-летний Михайла Чулков**, а когда оба эти первопроходца и сами скончались, их дело продолжили 30-летний Николай Ильин в 1807 году и 26-летний Николай Хмельницкий в 1817 году***.

____________

* В. Лукин. Пустомеля // Сочинения и переводы Владимира Игнатьевича Лукина и Богдана Егоровича Ельчанинова. СПб., 1868, с. 84—109. // rapidshare.com/files/2700451117/Sochineniya_i_perevody_Vladimira_Ignatjevicha_Lukina_i_Bogdana_Egorovicha_Eljchaninova_1868.pdf.

Ещё Лукин вольно перевёл пьесу Боасси (так он писал) «Разумной вертопрах» (Комедия в 3-х действиях, Le Sage Etourdi, СПб., при Академии наук, 1768, 87 с.). Её более принятое название L'Homme indépendant, упоминается она и под названиями La * * * *, La Comédie sans titre, и L'Indépendant, и в оригинале она 5-актная.

** Опубликована впервые Н. Харджиевым в 1933 г. с пропуском части текста, см. на нашем сайте: http://mir.k156.ru/chulkov/LN9-10/LN9-10.html. Странным образом кажется, что её заглавие взято Чулковым из другой пьесы Буасси,  La * * * *, она же La Comédie sans titre, упомянутой в предыдущем примечании.

*** Говорун. Комедия в одном действии. Соч. г. Буасси. С франц. переложена на рус. нравы Н. Ильиным. М., в тип. П. Бекетова, 1807, 52 с.;

Говорун. Комедия в одном действии, в стихах, переделанная с франц. Н. Хмельницким. СПб., в тип. Имп. Театра, 1817, [4], 39 с. // http://www.azlib.ru/h/hmelxnickij_n_i/text_0030.shtml.

Единственной не переделанной, а переведённой на русский язык пьесой Буасси (качество перевода, впрочем, я не оценивал) остаётся «Французы в Лондоне» (Комедия в одном действии. Сочинена г. Буасси. Пер. с франц. Пелагиею Вельяшовою-Волынцевою. М., изд. Н. Новикова, 1782, [4], 76 с.). Её также относят к лучшим образцам драматургии Буасси.

Вначале, по-видимому, стоит рассказать что-то о Буасси. Благодаря непревзойдённому сервису Google Books всякий может теперь находить и читать в Сети книжные редкости, и я воспользовался, среди прочих, следующими полезными изданиями:

(Аноним). Vie de Boissy. / Chef-d'OEuvres de Boissy. Paris, 1789, pp. 1—11; Catalogue des Pieces de Boissy. // ibid., pp. 12-66 // books.google.ru/books?id=7wQUAAAAQAAJ

Mémoires de Marmontel. Paris, 1850, pp. 163—166. // books.google.ru/books?pg=PA163. То же в англ. переводе (первое амер. изд., Philadelphia, 1807, без имени переводчика, pp. 140—142): books.google.ru/books?id=mb4EAAAAYAAJ

Jean François Marmontel. Correspondance. T. I (1744-1780). Texte établi, annoté et présenté par John Renwick. Presses Univ Blaise Pascal, 1974, pp. 38—41. // books.google.ru/books?id=4CIaiG_huIcC

[Pierre David Lemazurier]. La Récolte de l'hermite ou Choix de morceaux d'histoire peu connus; Anecdotes, Remarques Littéraires, Contes, Pieces De Vers, Ëpigrammes, Bons Mots, Singularités Remarquables, Échappés Aux Recueils Déjà Publiés; Rassemblés par un Solitaire qui vit plus avec les livres qu'avec les hommes. Paris, 1813, p. 105—106. // books.google.ru/books?id=6V1bAAAAQAAJ

M. Boissy. // [Charles Henry Wilson]. Anecdotes of Eminent Persons: Comprising also Many Interesting Remains of Literature and Biography with some Original Letters of Distinguished Characters. In two vols. Vol. I. London, 1813, pp. 286—289. // books.google.ru/books?id=y0BAAAAAYAAJ

Éloge de Boissy. // OEuvres de d'Alembert. Tome 3,  Partie I. Paris, 1821, pp. 507—522. // books.google.ru/books?id=NzMHAAAAQAAJ

(Аноним). Melancholy Situation of Boissy, the French Dramatist. // Dramatic Table Talk: or, Scenes, Situations, & Adventures, Serious & Comic, in Theatrical History & Biography. Vol. II. London, 1825, pp. 100—103. // books.google.ru/books?id=t_J6mMhqKrsC

The Tourist in France, by Thomas Roscoe. Illustrated from Drawings by J. D. Harding. // The Landscape Annual for 1834. London, 1834, илл. между pp. 178—179. // books.google.ru/books?id=eW0EAAAAQAAJ

Notice sur Louis de Boissy, Membre de l'Académie française, Né a Vic-sur-Cère (Cantal), par M. C. D. Gardissal. // Tablettes historiques de l'Auvergne: Comprenant les départements du Puy-de-Dome, du Cantal, de la Haute-Loire et de L'Allier: par J.-B. Bouillet. Tome V, 1844, pp. 74—88. // books.google.ru/books?id=s6UvAAAAYAAJ

Hervé Guenot. Louis de Boissy (1694-1758) // http://dictionnaire-journalistes.gazettes18e.fr/journaliste/086-louis-de-boissy

Луи де Буасси родился 26 ноября 1694 года в небольшом городке Вик-на-Сере в провинции Оверн в семье знатных, по местным понятиям, но бедных дворян. Он, как и его брат с сестрой, был очень поздним ребёнком: его отцу, Пьеру Буасси, судейскому чиновнику, было при рождении Луи 69 лет, и в 1698 году он скончался, оставив жену, Марию-Фелицию (Marie Félisse de Comblat) с тремя детьми на руках.

Городок Vic. Рис. Дж. Хардинга из указ. выше лондонского издания 1834 г.

Кое-чему обучившись на родине в Коллеже Сен-Флу, где он, как пишет Э. Гено, «проявил себя», Буасси вначале намеревался стать священником, его вспоминали с выстриженной тонзурой клирика, в сутане аббата, но потом, в 1717 году, семья решила отправить его изучать право в Париж, а вкусив столичной жизни, Буасси решил жить плодами своего ума и всецело посвятить себя литературе. В Оверн он не возвращался, и рассерженная семья лишила его наследства в пользу младшего брата.

Начав с сатиры, он «ради настоятельной нужды к выживанию» издал в 1718 году книгу в стихах и прозе «Ученик Терпсихоры» (L'Eleve de Terpsychore), высмеивающую всех литературных мэтров: Фонтенелля, Ламотта, Мариво, и местами просто грубую, затем написал ещё несколько*, но они оказались приняты хуже, и денег на жизнь не принесли (зато пожизненных врагов и хулителей обеспечили). Он переключается на театр, прежде всего Театр Комедии, где его сатирическое перо, оставив нападки на конкретных лиц, перешло к осмеянию пороков и глупостей человеческих вообще. За тридцать последующих лет он пишет десятки пьес, почти все в стихах, для Французского и Итальянского театров и Комической Оперы. В аннотированном каталоге его пьес 1789 года их значится 45, но в Википедии пишут о полусотне. Даламбер в Истории Французской Академии 1787 года поражается его продуктивности, хотя и замечает, что в его пьесах «больше деталей, чем крупных эффектов, больше тирад, чем сцен, и больше портретов, чем характеров». Биографы вслед за Даламбером пишут, что поэзия была его родным языком, что его пьесы потеряли бы половину своих достоинств без этой поэтической музыкальности.

___________

* Это указание из «Жизни Буасси», возможно, ошибочно, у весьма обстоятельного Гено о других сатирах ничего нет.

Дохода от пьес, однако, на жизнь не хватало. Женился Буасси по любви (руководствуясь менее условностями, чем чувством, деликатно замечает Даламбер), на своей прачке, племяннице судебного пристава (Гено приводит указание на то, что официально их брак был оформлен лишь 1 января 1751 года), соответственно, приданого не получил, а около 1725 года (вскоре после написания комедии Le Babillard) стал отцом сына, названного Луи-Мишелем, — и начал опускаться к последним степеням нищеты. Даламбер пишет, что Буасси переносил это с большим благородством и мужеством и никогда не говорил о своём бедственном положении, считая это для мужчины унизительным. По этой причине он избегал появляться в свете, но когда приходилось, старался выглядеть превосходно, даже ценой отказа от самого необходимого в домашнем быту. Когда отказаться пришлось уже и от еды, они с женой, устав бороться с нуждой, решили умереть голодной смертью. Случилось это около 1730 года. История нашумела, обросла, по-видимому, налётом домыслов и искажений (например, в «Анекдотах о видных личностях...» Уилсона 1813 года сын Буасси стал дочкой; часто эту попытку голодного самоубийства подают вместе с благодеяниями мадам Помпадур, которые Буасси получил лет на 20-25 позже, и т.п.). Наиболее устойчивые детали в разных источниках складываются в такую примерно картину: Буасси в согласии с женой заперлись в своей пустой квартире, легли на кровать, положив между собою своего пятилетнего сына, и отдались на волю естественного хода вещей, который должен был освободить их из земной тюрьмы и ввести в вечное блаженство. Когда к ним стучали знакомые, они не отвечали. Их сын плакал и просил хлеба, но они уговаривали его помолчать. Одному из приходивших показалось странным, что никого так долго нет дома, в какое бы время он ни пришёл. Удостоверясь, что семья Буасси никуда не уехала, он заподозрил неладное, и в конце концов решился взломать дверь. Внутри он нашёл бледных супругов в состоянии транса (они даже не заметили его вторжения), но Луи-Мишель, лежавший в их объятиях, протянул руки к избавителю и слабо попросил хлеба: он третий день ничего не ел. Их друг поспешил оказать помощь, и супругам, которым казалось, что они уже покинули все беды мира, предстала пугающая перспектива вернуться к ним снова. Они были безучастны к усилиям вернуть их к жизни, пока их друг не прибег к действенной мере: он отнял сына из их объятий, дал ему хлеба, и тот, зажав кусок в одной руке, другой рукой поочередно сжимал руки то отца, то матери, и в конце концов его плач вернул их из помрачённого состояния, в котором они пребывали. Их друг носил им бульоны, осторожно вливая в губы, и не покидал их до полного выздоровления. (Оставляю эти детали на совести неведомого англичанина из сборника Чувствительных Рассказов 1825 года; у Даламбера и Мармонтеля их нет. В некоторых французских источниках пишут, что спасли семью соседи, которые что-то услышали и вскрыли дверь.)

Жизнь потекла по-прежнему. С декабря 1750 года какой-то доход Буаси имел от редакторства в «Газет де Франс» (Gazette de France), но эту работу он принял не по желанию, а из нужды, и в июле 1751 года сложил с себя эти обязанности, получив компенсацию в виде пансиона в 150 ливров. В том же году Буасси выпустил два небольших романа, «Les Filles femmes et les Femmes filles» («Девушки и служанки»?) и «Les Quinze minutes ou le temps bien employé» («Четверть часа, или приятное времечко»), которые критика оценила за достоинства ума и воображения, но основным в его творчестве остался театр.

Даламбер глухо замечает, что Буасси, избегая света, общался иногда с людьми сомнительными. Гено сообщает, что в 1753 году в полицейском рапорте Буасси указан в числе тех, кто посещал обеды у генерал-лейтенанта Томэ, «безбожника, никогда не бывающего в церкви», впрочем, сам Буасси агентом ни в чём подозрительном не был замечен.

У Даламбера есть эпизод, в котором начинающий автор Ватле (Watelet) принёс свою рукопись Буасси, и тот, увидя, что достойный для дебютанта сюжет плохо зарифмован, предложил ему свою помощь в придании комедии большей поэтичности. Вышло удачно, а вопрос авторства решился сам собою: пьеса «Зенеида» шла анонимно, что было не так уж редко в те годы. Ватле было довольно тихо радоваться аплодисментам публики (правда, потом, когда пьесу стали приписывать Л. де Каюзаку, Ватле включил свой первоначальный текст в книгу своих сочинений). Ватле был позже академиком, а ещё он был гравёром-любителем, чем я и воспользовался:

А в мае 1746 года Буасси дал во Французский театр под новым заглавием свою пьесу, в январе 1736 года провалившуюся в Итальянском театре, и, сыгранная другими актёрами, она заслужила успех. Итальянцам это не понравилось, они даже грозились судом, Буасси обещал им в качестве компенсации другую пьесу, итальянцы гордо отказывались, а кончилось дело тем, что они сочинили и показывали у себя пародию на французскую версию. (Вообще-то, французская критика считает итальянские пьесы Буасси более слабыми.)

Даламбер пишет, что Буасси был равнодушен к литературным наградам, считая их пустым тщеславием. Застенчивый домосед от природы, он не умел продвинуть себя, и не имел в свете того успеха, который выпал его сочинениям. Хоть часто увенчанный в театрах лаврами, он не единожды знавал и провалы, а публике они отчего-то запоминались лучше, как, например, его ранние сатиры. В результате его приняли во Французскую Академию лишь в августе 1754 года, на подступах к 60-летию, хотя, по мнению Даламбера, своими сочинениями он вполне заслуживал этого и двадцатью годами ранее. (Буасси наследовал в Академии кресло за номером 6, освободившееся за смертью драматурга Ф. Детуша. Гено пишет, что продвинула Буасси в академики маркиза де Помпадур; приглашение ему последовало от главы Академии.) Не успев подготовить благодарственную речь, Буасси прочёл оду, которую современник счёл «верхом экстравагантности». Академиком, однако, он был примерным, заседаний не пропускал и участвовал в них деятельно. Тогда же, и опять ненадолго, он вторично возглавил «Газет де Франс».

В январе 1753 года Итальянский театр поставил последнюю пьесу Буасси — одноактную комедию «Фривольница» (La Frivolité), написанную верлибром. Особого успеха она не имела и быстро сошла со сцены.

Вскоре он получил хорошо оплачиваемую должность, возглавив «Меркюр де Франс» (с 1 января 1755 года до самой смерти). Историю о том, как доставил «знатную выгоду честному человеку, с которым не бывал знаком» вспоминает в своих мемуарах Мармонтель. В сентябре 1754 года к нему обратилась всесильная маркиза де Помпадур, рассказав о решении отделить от тысячи ливров в год, которые получал скончавшийся в Риме редактор «Меркюра» Лабрюйер, нескольких сумм в пользу других нуждающихся заслуженных литераторов. На вопрос маркизы, кого он назвал бы кандидатами на эти пенсионы, Мармонтель вспомнил несколько имён, среди них секретаря Академии Даламбера и Буасси. Даламбера маркиза назвала слишком горячим умом (Мармонтель замечает, что истинной причиной его отклонения могло стать его пруссофильство, неприятное Помпадур), а про Буасси удивилась: да разве он беден? «Я видела его в театре, он всегда отлично одевается». — Нет, Мадам, он беден, но скрывает свою нужду. — Но он же написал столько пьес для театра, — всё сомневалась Помпадур. — Да, но не все из них имели равный успех; а ему нужно себя содержать.

И тут Мармонтель открыл маркизе, что Буасси в такой нужде, что, не помоги ему друг, нынешней зимой (т.е. с 1753 на 1754 год) Буасси просто погиб бы. (Этот эпизод в американском переводе уже смешивается с попыткой самоубийства в 1730 году: тут уже и жена, и сын, и взломанная другом дверь, тогда как во французском оригинале лишь то, что я привёл; вероятно, так и пошла дальше гулять эта путаница двух разных драматических эпизодов из жизни нашего героя.)

«Боже мой! вы меня вогнали в дрожь, — воскликнула Мадам де Помпадур. — Я буду рекомендовать его королю».

На следующее утро, вспоминает Мармонтель, бледный, дикий, растрёпанный Буасси появился на его пороге, озарённый радостным выражением на своём привычном к горести лице. «Его первым движением было пасть мне в ноги. Я, решив, что он лишился чувств, поспешил ему на помощь, и, подняв его, спросил, что привело его в такое состояние. — О, сударь, — сказал он, — да разве вы не знаете? Вы мой щедрый благодетель, вы спаситель жизни моей, вы из бездны отчаяния вознесли меня к благоденствию и нежданному счастию! Я надеялся на скромный пенсион от Меркюра, а господин де Сен-Флорентин объявил мне о полной привилегии, о том, что самый патент Меркюра король обещал мне. Он рассказал мне, что этим я обязан Мадам де Помпадур. Когда я явился принести ей мои благодарности, господин Кеснэ поведал мне, что это вы, говоря обо мне, тронули Мадам де Помпадур до слёз.

Я попытался прервать его, заключив в объятия; но он продолжал: — Чем заслужил я честь иметь от вас столь доброе внимание? Я почти не знаю вас, вы едва знаете меня; и, говоря обо мне, проявляете такое красноречие в чувствах, такое красноречие друга! — с этими словами он покрыл поцелуями мои руки. — Этого слишком, — сказал я. — Довольно, сударь, я должен умерить ваши изъявления благодарности; и когда ваше сердце успокоится, я вам всё объясню. Конечно, я хотел услужить вам; но ничего бы того не было, если бы не доверенность, которую мне оказала Мадам де Помпадур, обратившись за советом. Её чувствительность и доброта сделали всё остальное. Позвольте мне порадоваться с вами этой улыбке фортуны; и давайте вместе принесём благодарности той, кому вы обязаны этим». (Далее Мармонтель очень живо и забавно рассказывает о том, как он, явившись с подразумеваемой благодарностью к министру, узнал, что его-то самого Помпадур и забыла включить в список получателей меркюровских пенсионов, и как после деликатного напоминания развеселилась своей рассеянности и всё мигом уладила; он был весьма рад получать по 200 ливров в год. И, как мы сейчас увидим, не зря получать.) Патент редактора был подписан королём 12 октября (по др. данным — 12 декабря) 1754 года.

Буасси взялся за редакторство решительно: он разбил журнал на шесть разделов, уже в феврале обратился к литераторам с просьбой присылать новые сочинения, но в то же время Мармонтель рассказывает, что как редактор Буасси не отличился усердием, и скоро журналу потребовалась поддержка, а для неё у Буасси не было ни связей, ни материалов, ни деятельности, как у аббата Райналя, который до него в отсутствие Лабрюйера очень хорошо вёл дела. Не имея поддержки, не находя ничего стоящего в поступающих к нему рукописях, Буасси в августе 1755 г. прислал Мармонтелю полное отчаяния письмо. «Дело идёт к тому, что тщетно вы устроили мне Меркюр, эта должность будет для меня потеряна, если вы чего-нибудь не дадите к моей помощи. Прозу или стихи, что вам угодно, всё будет хорошо из ваших рук. Только не оставьте меня в том положении, в каком я оказался; заклинаю вас именем дружбы, которой я ручаюсь на весь остаток моей жизни». Письмо согнало с Мармонтеля сон, он представил осмеянного редактора, упадок журнала в его руках, и, проведя в лихорадочных мыслях всю ночь, вдруг испытал озарение, сел, и, не покладая пера, в один присест написал повесть «Alcibiade», которая, анонимно появившись в сентябрьском и октябрьском номерах «Меркюра», имела неожиданно большой успех. В салонах её приписывали то Вольтеру, то Монтескье. Буасси, в восторге от поднявшегося спроса на журнал, удвоил просьбы к Мармонтелю дать ещё несколько образцов в том же жанре, и за «Алкивиадом» последовал «Soliman II» (напечатан в марте 1756 г.), а за «Сулейманом II» и другие («Le Scrupule» в июле 1756 г. и «Les Quatre Flacons» в июле 1757 г.), которые составили потом «Нравоучительные повести» — единственное, пожалуй, что разрезал Пушкин в томах Мармонтеля из своей библиотеки, и что он подарил в качестве чтения Татьяне Лариной*. Мармонтель не зря заметил в мемуарах: «В данном случае Буасси оказал мне большую услугу, чем я ему».

___________

* См.: Д. М. Шарыпкин. Пушкин и «Нравоучительные рассказы» Мармонтеля. // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1978. — Т. 8. — С. 107—136. // feb-web.ru/feb/pushkin/serial/is8/is8-107-.htm

Возможно, мемуарист, как часто бывает, несколько преувеличивает свои заслуги в деле спасения «Меркюра», потому что есть и иные отзывы: что журнал «никогда не был так хорош, как будучи в его [Буасси] руках», что Буасси сумел «сделать его и поучительным и занимательным». Всего он выпустил свыше 50 номеров журнала. Сатиры там никакой не было, наоборот, журнал обвиняли в чрезмерной комплиментарности рецензий.

Итак, на седьмом десятке наш герой после долгой и полной нужды жизни насладился неполными четырьмя годами славы и достатка. По разным оценкам, от «Меркюра» Буасси имел 12-18 тысяч ливров в год чистого дохода, а Даламбер вспоминает, что Буасси ударился в нарочитую роскошь, но просит читателя извинить это, напоминая, сколь долго его друг страдал от жестокой нужды. На гравюре 1757 года с фронтисписа его 9-томного собрания сочинений 1766 года его уже не назовёшь «самой скорбной фигурой на свете», как звали его раньше:

Луи де Буасси (Louis de Boissy, 1694—1758), гравюра 1757 г. из собр. соч. 1766 г.

Увы, этой книги он уже не увидел. 19 апреля 1758 года Луи де Буасси, никогда не отличавшийся здоровьем, после долгих мучений скончался от желчной непроходимости. Умирая, он сетовал, что судьба не дала ему прожить либо меньше, сократив путь страданий, либо дольше, дав насладиться новым счастьем. Академия почтила ушедшего члена и отдала его кресло Лакюрну, вдова и сын получили пособие в 2400 ливров, сын с мая по июль продолжал выпуск «Меркюра», а затем патент отдали Мармонтелю, после того как мадам Помпадур напомнила королю о поддержке, оказанной журналу «Нравоучительными повестями».

(Здесь бы и кончить это краткое предисловие, но, кажется, нужно ещё кое-что досказать. Луи-Мишель Буасси, историк, знаток греческого, иврита, сирийского языка, член Академии надписей и изящной словесности, автор трудов по древней истории, печатавшихся с 1755 по 1784 гг., среди них о жизни праотца Аарона, об истории евреев до и после Р.Х. и др., не был близок с отцом. Они, по словам Даламбера, невысоко ставили дарования друг друга, в семейных отношениях поэта-отца и учёного-сына был холодок. Страдая, как и отец, от нищеты и недооценки своих работ, Луи-Мишель Буасси в 1788 году покончил с собой, выбросившись из окна и так завершив мрачное предприятие, не удавшееся 58 лет назад, когда ему было пять лет...)

***

Для моих дальнейших целей сопоставления комедии Буасси с её русскими переделками и их самих друг с другом, хоть я и понимал, что сажусь не в свои сани, мне показалось не лишним перевести её на русский язык поточнее. Тем более, что, если не считать старинного опыта Пелагии Вельяшовой-Волынцевой, ни одна пьеса Буасси до сих пор русским читателям не была представлена. Доверясь критике, утверждающей, что пьесы Буасси теряют половину достоинств без своей поэзии, я вначале перевёл её стихами, но по мере работы нарастающее недовольство своими недостатками (анахронизмы и разнобой в нарочито архаизируемом языке; отступления от оригинала ради рифмы или размера; полное несоответствие размера перевода размеру оригинала; скудость многих рифм, а в нескольких случаях и их отсутствие; хулиганский случай, когда в одной строке у меня стоит подряд шесть согласных звуков, и проч., и проч.) заставило меня взяться за дело снова и сделать прозаический перевод, в котором хотя бы часть этих недостатков устранена. В прозе я прежде всего боролся за точность передачи смысла, в пределах моего невеликого владения французским языком, чему не всегда удавалось найти подмогу в старом добром словаре Ганшиной или в новых прекрасных онлайн-сервисах. В нескольких местах я так и остался в сомнении, верно ли я понял, что говорится у Буасси; хороший переводчик, наверное, нашёл бы у меня таких мест больше.

Но, тем не менее, полмесяца досуга, остающегося от основных дел, я на это потратил, полагаю, не зря, а кто захочет совершенствовать мои усилия дельной критикой, тех прошу писать на eshi1@mail.ru.

Для удобства просвещённых читателей, я располагаю все три версии пьесы параллельно. Название «Балабол» Буасси вряд ли одобрил бы, но что мне было делать, если более уместные варианты Лукин и др. разобрали до меня?.. Это, зато, более созвучно французскому Babillard. Имена почти всех персонажей по-русски искажены намеренно: Валери нам привычнее, чем Валер, Гортензия знакомее, чем Ортанс, Измена для русского уха неприемлема вовсе, и т.п. Кимперкорантен же лишился у меня последнего слога в угоду размеру.

Е.Ш.