На главную

[с. 183:]


§ 3. Периодизация русской истории.

Социально-классовая позиция.

Движущие силы исторического развития.

Новые персонажи исторических сочинений М. Д. Чулкова



Мы считали своей задачей попытаться на основе эмпирического материала, опубликованного Чулковым, и его собственных оценочных высказываний в общих чертах охарактеризовать его историческое мышление, в частности, концептуальные элементы истории экономического развития России. Выделим основные пункты, в согласии с которыми попытаемся углубить понимание исторических представлений и взглядов Чулкова, а именно:

1. Историческая периодизация.

2. Социально-классовая трактовка истории, её движущих сил (и персонажей в их социально-значимой деятельности).

3. Проблемы отбора и критики источников.

4. Наличие и характер полемических высказываний.

Характеристику же исторической концепции Чулкова по выделенным пунктам представляется целесообразным построить в сравнительном плане.

Специально проблемы периодизации русской истории Чулков в «Историческом описании» не рассматривал, однако при изложении фактического материала соблюдал периодическую последовательность, выделяя как общие для всей России, так и порегиональные периоды исторического развития. В целом, представление Чулкова о периодизации следующее: он чётко выделял период «средних веков», который завершился, по его мнению, XVIII веком (как пишет Чулков, «до ныне текущего столетия»). Верхняя граница этого периода определяется деятельностью Петра I, реформами в общественно-политической сфере и экономической политикой меркантилизма. Нижняя граница, по-видимому, связывалась [с. 184:] Чулковым с ордынским нашествием. Во всяком случае, для него характерно устойчивое деление «после Батыева» и «до Батыева нашествия». Таким образом, вырисовываются следующие временные вехи:

1) от начала новой эры до XIII в.;

2) от XIII в. до конца XVII в.; и

3) новая история, берущая истоки в эпохе Петра I.

Чулков прибегает и к более дробному делению исторического процесса, основываясь на событиях политической истории. Так, характеризуя торговлю северо-западной части России, Чулков выделяет период «до великого княжения новгородского». Следующий период для данного региона заключён между «началом Великого княжения новгородского до пришествия англичан к монастырю св. Николая (Архангельск)» и затем от этого момента (1553 г.) до «ныне текущего столетия». Для юго-западных районов Украины и Белоруссии Чулков выделяет время до «возвращения в подданство гетмана Запорожского» и после воссоединения Украины с Россией. Характеризуя торговлю через Оренбургский край с народами Средней Азии, Чулков ведёт отсчёт «от построения города Оренбурга». Соответственно, торговлю Сибири он начинает обстоятельно излагать «от покорения под российскую державу», а русско-китайские отношения — «от начала знакомства с этим народом русских людей».

Как видим, твёрдой общей периодизации Чулков не придерживается, а для каждого региона создаёт особое хронологическое деление, опираясь либо на какое-нибудь политическое событие (приход англичан и пр.), либо ведя отсчёт «от начала знакомства» с иностранным народом. Следует особо отметить, что Чулков в качестве решающих событий выделил явления, оказавшие кардинальное воздействие на развитие экономики рассматри-[с. 185:]ваемого им региона. Уже в первом подходе к периодизации истории Чулков выделил основной переходный рубеж от средних веков к новому времени: конец XVII — начало XVIII века. Научной новизной труда Чулкова является также попытка вывести зависимость общего развития различных регионов от изменений в их экономическом и политическом статусе.

Современник Чулкова В. В. Крестинин придерживался сходных приемов периодизации, но был более последователен. Он делит историю двинского народа на древний, средний, новый и новейший периоды. Древний народ, как и у Чулкова, начинается, по его мнению, задолго до Рюрика (очевидное влияние ломоносовской концепции) и заканчивается с «прекращением самовластия новгородцев». Средний период начинался с покорения Двины под самодержавную власть и заканчивался 1692 г. — пришествием на Двину Петра I, новейший период открыло царствование Екатерины II [27]. Общей чертой в периодизации Крестинина и Чулкова является отказ от простого пересказа «по царствованиям» и стремление выделить те политико-экономические явления, которые оказали решающее воздействие на историческое развитие страны (или края).

________

[27] Крестинин В. В. Исторические начатки о двинском народе, ч. I, — СПб., 1784, с. 24.


Показательными являются подход Чулкова к вопросу о движущих силах исторического развития и общая социально-историческая позиция автора «Исторического описания». Наиболее ярким в этом смысле является материал «персонификации» истории, ввод новых социальных слоёв в поле зрения исследователя по сравнению с консервативной дворянской историографией. К при-[с. 186:]меру, в размышлениях о дворянстве Щербатов писал: «Кажется, сама природа, предупреждая наши суемудрия и располагая порядком общежития человеческого, разными дарованиями разных людей снабдила, яко мудро распределяя единым быть правителями и начальниками, других добрыми исполнителями, а наконец, третьих слепыми действующими лицами» [28].

________

[28] Сборник РИО. Сочинения кн. Щербатова М. М., т. I, столб. 223.


Народ, «простонародье», согласно дворянской концепции, был действующим лицом, но «слепым». С таким подходом к определению основных созидательных сил истории не могли согласиться историки нового направления, к которым принадлежал и Чулков. Интерес к новой тематике высветил в историческом процессе иные явления, новые лица, новые слои общества, по-иному показав действительное место и роль главных героев дворянской историографии. В этом «Историческое описание» является неожиданным и мощным вторжением «третьесословной» массы в поле зрения исторической науки, в чём отразилась зоркость исследовательского подхода Чулкова к велениям времени. Как ученый он отозвался на практические запросы и научную потребность в создании «гражданской истории».

В доказательство приведём мысли, высказанные современником, но не соотечественником Чулкова, немецким историком Юстусом Мёзером, представителем буржуазной историографии. В «Истории Оснабрюка», изданной в 1768 г., он утверждал: «История Германии, по моему мнению, может приобрести совершенно иное лицо, если мы проследим судьбы простых земельных собственников как истинных представителей нации, если мы будем рассматривать их в качестве тела нации, а великих [с. 187:] и малых её служителей лишь в качестве добрых или злых, но сопутствующих фигур» [29] (подчёркнуто нами — Е. Б.).

________

[29] Гулыга А. В. Социологические и исторические взгляды немецких просветителей XVIII в. — Историография нового времени стран Европы и Америки. — М., 1967, с. 67.


Таким образом происходила «перестановка мест»: дворянство — монопольный герой феодальной историографии — переходило в «сопутствующие фигуры», а «слепые действующие лица» — народ — становился истинным представителем нации. Эта перестановка историографических сил происходила под воздействием процессов реальной жизни — становления капитализма.

Фактический материал «Исторического описания» даёт возможность увидеть и лучше узнать типичного представителя трудового населения на разных этапах истории.

В соответствии с новыми социально-историческими взглядами следует воспринимать и оценки правящих, привилегированных слоёв русского общества в работе Чулкова. Вновь оговоримся, что Чулков избегал прямых оценок и теоретических положений, однако социально-классовая позиция автора недвусмысленно выражается и в самом характере использованного материала.

Чулков много раз высказывался против системы откупов, в особенности против предоставления монопольного права торговли какими-либо товарами дворянским фамилиям. Характерной, на наш взгляд, оценкой дворянской торговли и системы откупов является высказывание Чулкова о действиях боярина Морозова в период царствования Алексея Михайловича. Чулков пишет, что он «вступил во многие исключительные откупы, подряды, заводы и [с. 188:] прочее. Он испросил себе между прочим дозволение отпускать за море хлеб, мясо, рыбу и пр...., а тем самым весьма притеснил свободное в России купечество, да и другого состояния беззнатные люди почувствовали от того великие налоги» [30] (подчёркнуто нами — Е. Б.).

________

[30] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 312.


Характерно, что в данном рассуждении Чулков противопоставляет дворянина (шире — дворянство) купечеству, объединяемому с другими «беззнатными» людьми. В том же духе Чулков продолжает и даже советует правительству: «Его императорское величество никогда свою пользу не найдёт, буде тот пространный торг своего государства отдаст в руки партикулярной фамилии... прибыльнее сей торг свободным оставить» [31] (подчёркнуто нами — Е. Б.).

________

[31] Историческое описание, т. I, кн. 2, с. 351.


Ещё более чётко выражена отрицательная оценка Чулковым вмешательства церкви в экономику страны и прежде всего её участия в торговле. Он прямо пишет, что вступление в сборы пошлин, откупы, владения многими промыслами «причинствует великим замешательствам торговли, стесняет её свободу» [32].

________

[32] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 360.


Наибольшее внимание как историк Чулков уделил купеческому сословию. Он рассматривал его как «политическую подпору государству» и всячески подчёркивал прогрессивное значение торговой и предпринимательской деятельности.

В историческом плане он не упускал возможности подчеркнуть участие (или хотя бы присутствие) купечества в важнейших событиях русской истории (к примеру, приглашение купцов [с. 189:] В. Капицы, Елфериева, Коверя, Антонова и др. Дмитрием Донским на Куликово поле; особую роль нижнегородского купечества и Козьмы Минина в период польско-шведской интервенции и пр.).

Главными «действующими лицами» «Исторического описания» являются русские купцы и предприниматели. Чулков упоминает несколько сотен их фамилий, как правило, указывая капитал (это обстоятельство делает чулковские материалы интересным источником по истории становления русской буржуазии). Вот несколько примеров. Чулков приводит сведения о русских предпринимателях Северного края, указывая суммы их капиталов при записи в гильдии: А. Голубин (1308 руб.), Костогривов (2225 руб.), Плотников (388 руб.), Карпов (358 руб.) и т. д. Сообщает о разносторонней деятельности купечества: Ив. Денисов содержит якорный завод, Тихон Чамов — полотняную фабрику, верфи — Баженины, Крылов, Пругавин. Причём Чулков не просто приводит множество фамилий и цифр, он старается дать характеристику человека, его деятельности. Примером может служить материал о Еремее Пирожникове. Чулков сообщает о нём с явной симпатией, что этот малороссийский купец живёт уже долгое время в Константинополе, ведёт активную торговую деятельность, владеет греческим и итальянским языками, содействует операциям соотечественников и пр. (т. II, кн. 1, 1-я ч., с. 197).

Характеризуя развитие горнорудного дела, отмечая достигнутые в нём успехи, Чулков много материалов поместил о деятельности Твердышевых — персонажей, известных в советской историографии. Чулков восклицает: «Если бы везде нашлись трудолюбивые и рачительные Твердышевы!» (т. II, кн. 3, с. 453) (подчёркнуто нами — Е. Б.).

[с. 190:] Положительным примерам (Пирожников, Твердышевы, Баженин, Голиковы, Свешниковы, Крыловы, Фомин) Чулков противопоставляет феодальное купечество, торгующее «по старинке». Очень характерно его рассуждение о московском купечестве. Он обосновывает необходимость просвещения следующим ярчайшим примером. Чулков приводит список 150 фамилий московских купцов, по его мнению, разорившихся от неграмотности, необразованности, неумения организовать торговлю за 80 лет текущего столетия (т. I, кн. 1, с. 50 и далее). Конечно, Чулков преувеличивал роль «просвещения», процесс разорения был обусловлен в большей степени экономическими механизмами, однако для современников «старое» и «новое» купечество различалось в первую очередь по приверженности к «просвещённой» европейской либо феодальной торговой практике.

Чулков последователен в своём стремлении создать картину русского торгового сословия всей России, он помещает специальные описания купечества крупных городов — Архангельска, Астрахани, Кяхты, Москвы и пр. Особенно много такого рода данных приведено в трёх книгах второго тома. На их основании складывается характеристика предпринимательской деятельности и по отраслям.

Современником и единомышленником Чулкова был историк Севера В. В. Крестинин. Уже только перечень его исторических работ свидетельствует, что двигались в освоении новой тематики эти ученые параллельно [33].

________

[33] Крестинин В. В. Исторические начатки о двинском народе. — СПб., 1784; Исторический опыт о внешней торговле государя императора Петра Великого от 1693 по 1719 г. — «Месяцеслов» на 1795 г.; Краткая история о городе Архангельском... — [с. 191:] СПб., 1792; Исторические примечания о коммерческом кредите внешней торговли по делам прошедшего века российских купцов вообще и по действиям нынешнего столетия архангелогородцких купцов особливо... — Новые ежемесячные сочинения, ч. XXVI, 1792; и др.


[с. 191:] Крестинин освещал тот же, что и Чулков, круг вопросов на материале краевой истории. В центре его внимания также находится купеческое сословие, история крестьянско-купеческих родов, история становления отдельных отраслей (зачастую оценки и фактические данные у Чулкова и Крестинина совпадают — к примеру, материалы о верфи Бажениных). По мировоззрению и историографическим интересам эти два историка необычайно блики. Так же, как и Чулков, Крестинин всячески выделял историческую роль купечества (ему принадлежит патриотическая поэма о Минине и Пожарском; он так же, как и Чулков и Голиков, идеализировал деятельность Петра I и его отношения с торговым сословием и т. д.).

Основываясь на свидетельствах русских летописей и иностранных древних авторов, Чулков пытается выявить «начало ремесла и торговли древней Руси». Его высказывания по этим проблемам не всегда последовательны, но общая картина рисуется следующая. В период русской истории «до татарского нашествия» были достигнуты немалые успехи в развитии ремёсел и торговли. При этом Чулков основывается на торговых договорах Олега и Игоря, свидетельствах истории материальной культуры. Наиболее древними отраслями ремесла Чулков считает солеварное, ткацкое и кожевенное: «... между всеми заводами, ныне у нас знаемыми, соляные и юфтяные почитаются всех прочих старее...». Особенно в выделке кож преуспели волжские болгары, [с. 192:] от которых ремесло распространилось и в Киевскую Русь, однако было загублено татарским игом [34].

________

[34] Историческое описание, т. VI, кн. 2, с. 4.


Чулков придерживается той точки зрения, что до XIII века основное количество металлов и изделий из них приходило на Русь посредством торговли, но в то же время он добавляет, что «железо как вещь необходимо нужная малым числом и ручными горнами в разных местах издавна делано». Описывая рудники и древние (домонгольские) промыслы Башкирии, Чулков приводит по этому вопросу более обстоятельные материалы. При всех нижеследующих заводах имеющиеся «рудники по большей части суть старинные копи, по которым довольно означивается, что древние здешних мест обыватели в горных делах, а наипаче в плавке меди, в своё время великие и сильные имели промыслы, и имели также достаточное в том искусство, какого в татарских народах... как от кочующих и кроме скотоводства почти никаких рукоделий не имевших, конечно, быть не могло... Самые те копи и находящиеся в них разные вещи довольно уверяют, что оные... были прежде нашествия татар; ибо сверх нынешних рудников на несколько аршин находящаяся наносная земля довольно подтверждает, что та работа в давние времена происходила. Тут же находятся и инструменты наподобие серпов или кривых ножей, может быть за недостатком железа и меди деланные, у коих наружной вид немалую древность изъявляет» [35].

________

[35] Историческое описание, т. II, кн. 3, с. 451.


Основываясь на письменных источниках и на археологических данных, Чулков считает, что уже в период раннего средневековья (до XIII в.) на Руси были достигнуты успехи в развитии ремесла (полотняное, юфтяное, солеварение, строительство, частично горнорудное). Однако не все районы находились [с. 193:] на одинаковом уровне, в одних местах определённые товары получали торговлей, в других производили сами. Татарское нашествие нанесло удар по развитию производства (Чулков приводит иностранные свидетельства о русских ремесленниках-умельцах, вывезенных в Орду). Новый подъём он относит ко времени правления Симеона Гордого (и в этом сказывается влияние концепции Щербатова, считавшего этот период отправной точкой в развитии русской культуры). К этому же времени Чулков относит появление мануфактур (понимаемых как «развитые рукоделия»). Во время правления Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича «прямые мануфактуры нарочито строены были (шелковые, шерстяные, льняные и пр. фабрики)» [36], окончательно они утвердились лишь при Петре I.

________

[36] Историческое описание, т. VI, кн. 2, с. 16.


Чулков вводит в оборот значительно большее количество сведений о развитии торговли, чем ремесла и промышленности древней Руси до XVII в. Он приводит данные о древних торговых договорах с иностранными государствами, в этом же плане трактует широкие внешнеполитические и династические связи России. Чулков пишет: «... во времена государства великого князя Рюрика торговля российская имела завсегда изрядное течение» [37]. Из Константинополя по разным рекам возили товары в Россию, а на Балтийском и Белом морях датчане и шведы «производили торговлю также небеззнатную». Чулков отмечает расцвет ремесла и торговли при Владимире, а затем пишет о пагубном влиянии раздробленности на развитие внутренней и внешней торговли. Особенно важно, что он с вниманием относится к вопросам состояния внутренней торговли. Отмечая внешнеторговые успехи Нов-[с. 194:]города, он считает: «... что же касается до производимой внутри России торговли, то оная была весьма бессильна...» [38]. По мнению Чулкова, именно внутренняя торговля сильнее всего пострадала вследствие междоусобиц. В то же время Чулков не выпускает из виду, что «многие князья старались ободрить купечество и давали ему льготы, о чём свидетельствуют договоры между купечеством и князьями» [39].

________

[37] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 130.

[38] Там же, с. 159.

[39] Там же.


Чулков отдаёт должное взаимовлиянию политических и экономических факторов. С одной стороны, раздробленность ослабляет торговлю, с другой — «коммерция не только бывает подпорою государству, но в толь горестном и бедственном состоянии служит надежнейшим спасением всех обитающих в нём народов» [40], помогает возрождению единого государства.

________

[40] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 147.


В целом Чулков по вопросам развития древних ремёсел и торговли занимал позиции, близкие Татищеву, также считавшему, что до ордынского нашествия древняя Русь стояла на одном уровне развития с соседними европейскими народами. Примерно так же оценивал уровень развития древней Руси и И. Болтин. Он писал: «Прежде прихода Рюрикова были уже у русских города [41], жили они в обществе, имели правление, промыслы, торговлю, с соседними народами сообщения» [42]. Болтин считал, что славяне находились на том же уровне культуры, как и другие народы средневековой Европы — германцы, франки, «варяги не были просве-[с. 195:]щеннее русских, они живучи в соседстве с ними, — писал Болтин, — общие и одинакие с ними имели познания... Россияне задолго прежде приходу Рюрикова, ездя по Балтийскому морю к разным пристаням торговали» [43].

________

[41] Чулков также упоминает о городах до прихода Рюрика (И. о., т. II, кн. 1, с. 2).

[42] Болтин И. Примечания на Леклерка, т. II, с. 109.

[43] Там же, с. 110.


Чулков стоит на тех же позициях. Он считает, что русские купцы «издавна не только по Балтийскому, но и по Белому морю торгуют» [44].

________

[44] См. Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 95.


По вопросу древности северного торгового пути в историографии XVIII в. велась обширная полемика. Ещё Ломоносов принял свидетельство Снорри Стурлусона (исландского скальда начала XIII в.) о стародавнем купеческом пути от северо-западных народов близ берегов Ледовитого океана, а также археологические данные, подтверждающие мореплавание из Норвегии в Двину, данные об этом Гельмольда. Разделял его взгляд на древность северной торговли и Г. Ф. Миллер. Чулков также писал, что «ещё до татарского нашествия русские таможни были на Кевроне, Мезени, Баргузе, в Кольском и Пустозерском острогах. В самые древние времена ездили в российскую Лапландию для торговли датчане, шведы, норвежцы, финляндцы» [45]. После открытия морского пути в Белое море англичанами и строительства Архангельска северная торговля окончательно упрочилась. Однако такая точка зрения разделялась не всеми. Крестинин считал, что прежде XVI в. торговли с иноземцами быть не могло, так как, по его мнению, отсутствовали основные предметы торговли (вследствие одинаковости уровня развития производства сосед-[с. 196:]них народов и отсутствия удобных морских стоянок) [46].

________

[45] Историческое описание, т. I, кн. 2, с. 339.

[46] Крестинин В. В. Начертание истории города Холмогор, с. 16—18.


Крестинина поддержал академик Н. Я. Озерецковский, также специально занимавшийся изучением Кольского полуострова и побережья Белого моря. В кратком изложении работы Крестинина он писал: «Сочинитель входит в рассуждение о торговле заволочан с норманцами и другими народами и вопреки "Историческому описанию российской коммерции"* ясными утверждает доказательствами, что такая торговля быть не могла по неимению товаров, которые бы заволочане могли заимствовать от норманов или сии от заволочан и пр.» [47].

________

* Имеется в виду труд Чулкова.

[47] Выписка из начертания «Истории города Холмогор», соч. В. В. Крестининым. — Собрание сочинений, выбранных из «Месяцесловов», ч. VII, 1791, с. 113, 117.


Позиция, занимаемая Чулковым по проблеме торговых путей на северо-западных территориях России, подтвердилась впоследствии данными науки. Чулков совершенно справедливо исходил из того, что новгородское купечество, торговавшее от Урала до Лондона, включило в сферу своей деятельности территории Колы, Беломорского побережья, выступая посредником между народами Севера и Приуралья со скандинавским и европейским купечеством.

В разделе «О товарах, о монете и заводах, бывших в России в древние времена вообще» Чулков, думается, впервые в русской историографии определил характер древнерусской торговли и промышленной деятельности, обусловленной земледельческим бытом, скотоводством, охотой. Чулков даёт также первый столь обстоятельный очерк истории монеты в России, начиная с «меновых отношений» — вещь на вещь, рассматривая постепенную [с. 197:] унификацию эквивалента стоимости и переход к металлическим деньгам: «употребляли скот и меха, а мелкие деньги — малые кожи (куница, белка) или их часть...» (отсюда выводит Чулков этимологию слова «полушка» — пол-ушка монета). Он приводит объёмный список древних монет, объясняя их назначение, помещает данные о месте чеканки и хождения их (к примеру: резань, барань, нагата, долгея, рубль, деньги, новгородцы, копейка, «чехи» (на границе с Польшей) и пр.).

Показательной для историко-социальной позиции Чулкова является его оценка роли Новгорода и его внутреннего устройства в истории России. Естественно, он высоко оценивал торговые успехи, достигнутые Новгородской республикой к XV веку. Особое внимание он уделил связям Новгорода с Ганзой, подчеркивая сходность их политико-экономической организации*. Оценка демократической вечевой организации у Чулкова двоякая. С одной стороны, он утверждает, что «вечевой колокол — явное свидетельство народной вольности; коль скоро во оной ударят, то всякий шёл на большую площадь. Там каждый мог говорить, что он почитает за полезное для общества...» Но Чулков тотчас оговаривается, что «сия вольность часто причиняла бунты и вред начальству и самому обществу» [48]. Столь же двойственно и отношение Чулкова к «падению» Новгорода. Для создания единого [с. 198:] русского государства это было положительным моментом, как и присоединение других земель, но тот факт, что в результате присоединения торговая мощь Новгорода была подорвана, вызывает у Чулкова сожаление. Характерно и его объяснение основных причин этих событий. Чулков пишет: «Сие достойно особого примечания, что во владении сего великого государя (Ивана Грозного) бывшая до сего великая и сильная Новгородская республика уничтожена, и республиканское в оной правление приведено в конечное пресечение. Изменою Новгородского архиепископа Пимена, имевшего переписку с польским королем Сигизмундом Августом, и изменою царского лейбмедика Новгород и претерпел такое несчастье от гнева царя». Чулков подчеркивает, что «малолюдство и недостаток во всём от сего несчастия происшедшие... восстановлены могли быть не скоро» [49].

________

* Интересно, что Татищев также связывал экономическую и политическую силу Новгорода с его вступлением в Ганзу: «Оной в 1261 г. учиня с анзеатскими городами, Любеком и пр., купеческой договор, в великую силу пришёл и всея Руси купечество в своих руках имел».

[48] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 91.

[49] Там же, с. 187.


Интересно привести мнение о новгородских событиях В. В. Крестинина, в целом занимавшегося сходными исследованиями. В вопросе о Новгородской республике он придерживается несколько иной позиции. Она объясняется, на наш взгляд, в первую очередь тем, что Крестинин выступал как историк «Двинского народа» и в силу этого враждебно относился к сюзерену Двинских земель до XV в. — Великому Новгороду. В соответствии с этим он приветствует попытки двинян «свергнуть с себя иго многоначальства великоновгородцев» [50] (подчёркнуто нами — Е. Б.). Разумеется, и Чулков, и Крестинин верно оценивали прогрессивность присоединения новгородских владений к Москве, но у Крестинина в большей степени сказалось преклонение перед самодержавием, [с. 199:] что совсем скрыло от него отрицательные стороны этого факта. Чулков более объективен и демократичен, он далёк от признания новгородского правления «игом многоначальства», напротив, явно просматривается его симпатия к республиканскому устройству, хоть он и пишет, что оно «вредило начальству».

________

[50] Крестинин В. В. Исторические начатки о двинском народе. — СПб., 1784, с. 24.


В то же время было бы неверно на основании высказываний Чулкова о Новгороде оценивать его взгляды как республиканские. Он разделял веру в перспективность просвещённого абсолютизма. И в соответствии с убеждением о том, что «идеальный государь» сможет создать условия для процветания страны, он оценивает деятельность всех русских монархов с точки зрения их заботы об экономическом могуществе России, в первую очередь рассматривая вопросы торговли.

С позиций исторического прогресса Чулков оценивает и деятельность Ивана Грозного, проложившего новые торговые пути и облегчившего контакты русских торговцев с иностранцами на Балтике, Белом море, с Персией, Турцией. Чулков называет его «остроумным, бодрым и храбрым государем», особенно восхваляя его за то, что он «многие торговые трактаты заключил», а Таможенный устав 1571 г. Чулков включил в «Историческое описание» полностью. Характеристика Чулковым определённых сторон государственной политики как положительных, прогрессивных позволяет нам судить о критериях его оценок вклада той или иной личности в развитие России, выгодности той или иной политической линии. Так, он превозносит Грозного за централизаторскую деятельность, приветствует расширение торговых связей России, т. е. явственно виден социальный подход Чулкова к оценке деятельности личностей в истории в зависимости от экономической эффективности её. Уместно вспомнить, насколько [с. 200:] несхожую оценку получило царствование Грозного в «Истории» Щербатова. В данном случае противоположность социального подхода Чулкова — идеолога купечества и Щербатова — идеолога дворянской аристократии привела к противоположным оценкам, хотя оперировали они одним и тем же историческим материалом.

С ещё большей силой выступает социальная окраска в характеристике правления Алексея Михайловича. Чулков постоянно указывает на его «желание, дабы купечество процветало и умножалось». В особенную заслугу этому государю Чулков ставит его решение «суд и расправу над купечеством вершить только самолично».

Приведён в «Историческом описании» также ряд документов той эпохи, причём (что в целом для Чулкова несвойственно) с комментариями такого рода:

«Столь же велико было его старание о размножении торговли, и до какой степени простиралась высокая оного государя к купечеству благосклонность и отеческие попечения, свидетельствует жалованная грамота Афанасию Фёдорову — гостю» [51].

________

[51] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 325.


Наибольшее внимание Чулков уделил Таможенному уставу 1667 г. В его характеристике этого времени (XVII в.) обращает на себя внимание тот факт, что он осознаёт преемственность с ним эпохи Петра I. Общая оценка деятельности Алексея Михайловича очень высока и даётся с точки зрения интересов купечества. Чулков пишет о нём: «Таким образом российская торговля получила паки фундаментальное течение, и иностранные купцы начали приезжать для купечества без всякого опасения, и о том стало известно во всех европейских госу-[с. 201:]дарствах...» (посольства 1667 г. в Гишпанию, Францию, Голландию). Оценивая Таможенный устав 1667 г., Чулков отмечает то, что оставалось актуальным и для его времени — «намерение его царского величества совершенно уже основано было, чтобы раздробленное российское купечество привести в соединение учреждением особого Приказа по примеру других европейских держав...» [52].

________

[52] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 356.


Наиболее благоприятный, в сравнении не только с прошлым, но и с современностью, период в жизни русского купечества, по мнению Чулкова, относится ко времени правления Петра Великого, которое названо им «счастливейшей эпохой в истории России — эпохой воскресающей России» [53] (подчёркнуто нами — Е. Б.).

________

[53] Историческое описание, т. I, кн. 2, с. 1.


По мысли Чулкова, «воскрешение России» было связано в первую очередь с «оживлением, подкреплением и умножением торговли». Отдавая должное достижениям Петра в области внешней политики, войнах, просвещении и пр., Чулков акцентировал внимание на его заботе о благе «коммерции». Он пишет: «Ведал он, что подданные его не придут прежде в сильное состояние, доколе коммерция из России с европейскими народами не приведена будет по примеру других держав в цветущее состояние» [54].

________

[54] Историческое описание, т. I, кн. 2, с. 1, 13.


Причина особой приверженности Чулкова и ряда современных ему авторов к фигуре Петра достаточно ясна и освещена в литературе [55]. Напомним лишь, что, безусловно, она определена анти-[с. 202:]феодальной направленностью многих петровских преобразований. Вот на чём считает необходимым остановиться Чулков в многообразной деятельности своего «идеального государя». «Между важнейшими государственными делами не оставил он воззрением своим на раздробленное в то время российское купечество, которое по делам своим не имело единоместного пристанища, и судимо было всеми присутственными местами без изъятия, и часто такими, которые о торговле весьма малое или совсем никакого понятия не имели, и от того редко купцы получали в просьбах своих удовлетворение, того ради сей премудрый и прозорливый государь, дабы сию разваленную храмину собрать во едино... повелел им состоять в ведении у одних только учрежденных на то во градах Бургомистров; а Боярам, Воеводам и приказным людям всех городов, купецкого всякого чина людей ни в каких делах не ведать...» [56] (подчёркнуто нами — Е. Б.).

________

[55] Шмурло Е. Ф. Пётр Великий в оценке современников и потомства. — СПб., 1912; Пештич С. Л. Указ. соч., т. II—III.

[56] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 435.


Таким образом очевидно, что главное для Чулкова в деятельности Петра — его помощь в консолидации «раздробленного российского купечества», в выведении этого сословия из-под власти и контроля феодальных дворянских институтов, придание ему определённой автономии. Приведённый отрывок чрезвычайно важен и для определения позиции Чулкова, так как его основная, хотя и не сформулированная точно мысль заключается в ориентации правительства на продолжение петровских начинаний такого плана, на предоставление купечеству большей самостоятельности, повышение его роли в государственной жизни вообще. Для скорейшей реализации и обоснования этой идеи Чулков и приво-[с. 203:]дит весь огромный практический материал «Исторического описания».

В этом контексте следует читать и сопоставление Чулковым двух великих монархов XVIII века — Петра I и Екатерины II. Он совершенно недвусмысленно даёт понять величие I-го по сравнению со II-й. Пётр I преобразовал Россию «видом одеяния, заведением регулярного войска, учреждением флота, наилучшим образом правления, введением министерии, открытием земных недр, коммерцией и соединением каналами рек, озер и морей и пр.» Что же он находит нужным сказать о царствующей императрице? Её портрет (данный в сравнении с великим предшественником) преднамерено бледен и даже несколько двусмысленен — «Велико ныне в Екатерине Великия преобразования России: человеколюбием — грубой натуры, милостью — жестокосердия, покровительством Просвещения, щедростью — искоренения бедности...». Чулков заключает: «Переменить человеческие нравы, грубы на нежнейшие и вложить в душу благочестие, по истине есть дело, превосходящее все великости» [57] (подчёркнуто нами — Е. Б.). В данном случае полный пафоса портрет Петра I ещё более выигрывает на фоне «общих фраз», адресованных Чулковым царствующей императрице.

________

[57] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 215.


Мы выбрали данную «парную» характеристику также в силу того, что она выделяет в деятельности Петра I то, чего не доставало Чулкову в деятельности Екатерины II. Естественно, в полуофициальном издании Чулкова более чем достаточно панегириков Екатерине II, но не они отражают позицию автора, т. к. они диктуются полуофициальным характером издания, а именно [с. 204:] портрет — сопоставление Петра и Екатерины, хорошо понимаемый современниками. Екатерина всегда указывала на преемственность в политике с великим преобразователем России.

Как справедливо отмечает советский историк С. Л. Пештич: интерес к деятельности Петра I, характерный для всего XVIII в., особенно обострился к исходу столетия, что связано в исторической науке XVIII в. и с приходом в неё по-иному социально ориентированных учёных: М. Д. Чулкова, В. В. Крестинина, И. И. Голикова [58].

________

[58] Пештич С. Л. Русская историография XVIII в., ч. II, с. 329.


Обратившись к изучению Петра I, Крестинин пришёл к выводу, что личность его всегда привлекала «купцов и мещан российских городов и посадов вообще» [59]. Интересна оценка Крестининым казённой торговли, данная через призму частного предпринимательства, как «личной торговли Петра, который взял на себя дела двух приказов (Большой казны и Большого дворца) по образу частного купца» [60].

________

[59] Крестинин В. В. Исторический опыт о внешней торговле Петра Великого, с. 7.

[60] Там же, с. 15.


Широко известно благоговейное отношение к Петру I И. И. Голикова, здесь уместно лишь напомнить, что диктовалось оно теми же причинами, что и для Чулкова. Генеральной идеей «Деяний» является доказательство того, что Пётр «обращался с купцами, яко отец с детьми». Оценка деятельности преобразователя России даётся Голиковым с пробуржуазных позиций: «он не терпел праздности как в себе, так и в других», «не было человека деятельнее его», «жил более как домостроительный дворянин, чем как государь». Главная его заслуга, по мнению Чулкова, да и [с. 205:] Крестинина, в том, что Пётр «умножил доходы заведением в России небывалых всяких мануфактур, художеств и металлических заводов в отеческом попечении о торговле» [61].

________

[61] Голиков И. И. Деяния, т. I, — М., 1788, с. 48.


Преобразования эпохи Петра получили принципиально иную оценку в ряде произведений дворянской историографии этого периода, квинтэссенцией её может считаться статья Щербатова «О пороках и самовластии Петра Великого». С одной стороны, он признаёт прогрессивность и необходимость преобразований, они ускорили развитие России на 200 лет, с другой — Щербатов акцентирует внимание на ином — противоположном оценкам Чулкова и Голикова, на принижении знати, боярских родов, от чего, по его мнению, и пошло «повреждение нравов в России» [62].

________

[62] Щербатов М. М. О пороках и самовластии Петра Великого. О социально-исторической концепции М. М. Щербатова. — Кн. Федосова И. А. Из истории русской общественной мысли XVIII столетия. М. М. Щербатов. — М., 1967.


При общей немногочисленности полемических высказываний Чулкова, их направленность и аргументация имеют познавательное значение, характеризуют авторскую уверенность в правильности своей позиции.

Во-первых, Чулков, хоть и не конкретизируя свои замечания, посчитал необходимым оценить работы своих предшественников следующим образом: «Предпринимали описывать российскую коммерцию многие иностранные и российские писатели, но всё оное происходило по частям, и можно сказать, что почти ещё никто единственно о сей материи не писывал, и до сего времени не видели мы о том полной системы и достаточной истории» [63].

________

[63] Историческое описание, т. I, кн. 1, Преуведомление, с. 18.


[с. 206:] Из обзора использованной Чулковым литературы следует, что он был знаком с основным кругом высказываний, касающихся предмета его интересов, но далеко не со всеми из них он соглашался, хотя, может быть, прямо не дискутировал.

Основной побудительной причиной появления критических замечаний Чулкова является искажение, либо неверная оценка событий русской истории иностранными авторами. Следовательно, двигателем полемических проявлений Чулкова-историка было глубокое и сильное патриотическое чувство. Высказывания Чулкова представляют интерес в плане характеристики его исторического мышления и приёмов научной дискуссии этого времени.

По вопросу внешней торговли России Чулков спорит с Савари де Брюлоном. Он приводит его тезис: «Господин Саварий на стр. 20 утверждает, что до времени Петра I иностранцы о российских людях ничего не знали, товаров их никогда не видели, а о государстве их разве только по книгам и известиям отчасти слышали».

Чулков даёт оценку этому высказыванию, отвергая его с позиций идеологии Просвещения, утвердившей сознание единства человечества: «Сие — строгое нас отрешение от сообщения народного, как будто бы мы были совсем излишние люди на земном шаре». Затем он опровергает его, основываясь на авторском противоречии: «Сам же он, господин Саварий на странице 169 благосклонно отмечает, что до 1553 г. с российским великим и пространным государством коммерция отправлялась через Лифляндские города Нарву и Ревель во всё Балтийское море, а на странице 671 приписывает нам знакомство с 1553 г. с англичанами и другими народами». Чулков не ограничился показом непоследовательности Савари, он приводит свой решающий, научно оправданный истори-[с. 207:]ческий аргумент: «А если б господин Саварий справился с историею не токмо нашего, но и своего отечества, то нашёл бы достоверно ещё за 778 лет до сего времени у себя во Франции российскую княгиню Анну Ярославовну... бывшую супругой за французским королем Генрихом I, которая есть праматерь многочисленных королей французских...». Чулков заключает: «Итак нельзя было не знать французу российских людей» [64] (подчёркнуто нами — Е. Б.).

________

[64] Историческое описание, т. I, кн. 2, с. 26—27.


Осознавая справедливость своих доводов и негодования, Чулков пытается даже утвердить своё превосходство: «... а потому мнение господина Савария есть несправедливо... мы более имеем права поместиться в древности, чем отечество господина Савария» (в связи с этим следует сказать, что в целом Чулкову глубоко чуждо чувство национального превосходства русского народа над другими).

Рассмотренный нами полемический приём типичен для Чулкова. Так он попутно делает справедливое замечание о неправомерности утверждения «Кранция, Арикеля, Гельмольда и Саксона-Грамматика о том, что имя Святовид происходит от имени «Вита» — римского проповедника, угождали тем самохвальству папистов, понеже Святовид был прежде почитаем славянами, чем Вит жил на свете» [65]. Чулков в данном случае, как и в других своих произведениях, выступает выразителем общеславянского самосознания и возрождения. Следует отметить, что Чулков свободно оперирует как историческими аргументами, так и археологическими свидетельствами [66], лингвистическими, топонимическими и пр.

________

[65] Историческое описание, т. I, кн. 2, с. 26—27.

[66] Там же, т. I, кн. 1, с. 142.


[с. 208:] Чулков спорит не только с иностранными учёными. Он в ряде случаев возражает и русским историкам, к примеру, тем, позицию которых отстаивал Крестинин, что Северная торговля началась лишь в XVI веке. Чулков в опровержение ссылается на сведения Никоновской летописи (ч. 1, с. 10 о Двинских купцах 1398 г.), труды Ломоносова, журнал Путешествий Н. Рычкова, между прочим, обращается и к внутренней истории Англии. В споре с ними Чулков делает такой вывод: «Следовательно, не англичане здесь первый торг открыли, которые и сами в те времена начали иметь початки морской силы, купечественной коммерции и мореплавания, ибо всё оное началось у них большей частью при владении королевы Елизаветы; а как поступили далее в древность, то увидели доказательства исторические, что и до крещения Чуди, торги с "мурмандцами" отправляемы были» [67]. В подобном плане Чулков полемизирует с некоторыми утверждениями Рикара в «Торге Амстердамском» и др.

________

[67] Историческое описание, т. I, кн. 1, с. 101.


Но было бы неверно утверждать, что Чулков настроен в целом против иностранных учёных, совсем нет, просто в Европе мало знали Россию и зачастую опирались на неверную информацию, с чем, естественно, не мог согласиться ни один русский учёный.

Чулков всемерно стремился привлечь ценные для его издания научные труды европейцев. Так, в подтверждение своей правоты он приводит следующее рассуждение: «Коммерция без правды и верности, как тело без души почитается, как и господин Монтескье, рассуждая о торговле, говорит, коммерция истребляет пагубные предуверения и за всеобщее правило принять можно, где [с. 209:] есть благонравие, там есть и торговля, где есть торговля, там есть благонравие» [68].

________

[68] Историческое описание, т. I, кн. 2, с. 33.


Следовательно, Чулков не только хорошо знал многие современные ему исследования по проблеме экономической истории, а в особенности русской, но и умел критически подойти к их содержанию, найти исторические научные аргументы в полемике с оппонентами, умел привлечь факты, удачные рассуждения в интересах своего труда, стремясь к критическому восприятию информации.

Необходимо остановиться ещё на одном аспекте характеристики «Исторического описания», не привлекшем внимания исследователей работ Чулкова. Мы имеем в виду многочисленные справки по всеобщей истории, помещённые в тексте истории русской коммерции. Они продиктованы просветительским характером труда Чулкова, но служат и иной задаче — стремлению «вписать» русскую историю в общемировой процесс. В этом Чулков — не новатор, первые попытки такого плана предприняты ещё А. Манкиевым, и затем продолжены многими русскими историками. Для нас важно отметить как осознание Чулковым такой необходимости, так и реальный результат, который дало включение исторических справок по истории европейских, азиатких и пр. государств в работу Чулкова, ведь этим приёмом он знакомил своих читателей с всемирной историей. Материал, приведённый Чулковым — строго научный и включал последние сведения по всемирной истории того времени. Не будем специально останавливаться на всех справках такого рода, приведём некоторые из них, к примеру, «Гренландия» (т. I, кн. 2, с. 433—439), «Турция» (т. II, кн. 1, пол. 1, [с. 210:] с. 1—10). «Английская восточная компания» (там же, с. 184—189); подробное описание индийской торговли, островов и прочих государств этого района и торговли европейских держав, включая районы Малакки, Сиамского королевства, Камбоджи и пр. (т. II, кн. 3, с. 555—646); «Персидский залив и коммерция в нём» (т. II, кн. 2, с. 584—626).

В основном это не оригинальные тексты — либо пересказ, либо перепечатка. Но и это является положительным фактом, так как в русском обществе ощущалась явная нехватка в такого рода сведениях и горячая заинтересованность в них. Чулков своим начинанием помогал их приобретению, причём направленно и сознательно информируя о проблемах, близких предпринимательским кругам.

Проведённое исследование научного наследия М. Д. Чулкова, основного его труда — «Исторического описания российской коммерции» позволяет говорить о существовании у его автора определённой системы исторических взглядов. Основным объектом исследования Чулкова были социально-экономические процессы развития России. Эти процессы он рассматривал в исторической последовательности на материале становления законодательства, и шире, на основе характеристики экономической политики государства в целом. Для учёного XVIII в. замысел Чулкова был не только новаторским и актуальным, но и чрезвычайно трудным в его реализации. И всё же Чулкову удалось воплотить свой план в его основных узловых моментах. «Историческое описание»:

а) даёт общую периодизацию истории России, освещает важнейшие политические события с точки зрения их влияния на экономику страны;

б) является наиболее полным для своего времени собра-[с. 211:]нием по экономико-географическим и экономико-историческим характеристикам России в её прошлом и настоящем;

в) суммирует или включает полностью тексты важнейших государственных документов по экономическим вопросам (помещённые в хронологической, территориальной и тематической последовательности).

Чулков-историк трудился над освещением новой в историографии его времени тематики, по-новому оценивая и используя тот материал, с которым работал. Он первым в русской исторической науке ввёл актовый и делопроизводственный материал в качестве основного исторического источника и в таком объёме (что и объясняет неминуемые при этом издержки). Впервые обратившись специально к истории России, Чулков попытался осветить её в социальном аспекте, характеризуя становление и рост купеческого сословия и его взаимоотношения с другими слоями общества. Особым достижением Чулкова следует признать его стремление исследовать экономическое развитие как результат действия совокупности факторов исторического развития: хозяйственной деятельности народа, государственной политики, естественно-географических условий и пр. Подлежит учёту и тот факт, что и форма подачи, и состав материалов «Исторического описания», и самый предмет исследования были обусловлены практической потребностью общества. Историческому труду Чулкова в полной мере присущи коренные черты, определившие характер научных исследований его времени. «Восемнадцатый век, — писал об этой эпохе К. Маркс, — собрал воедино результаты прошлой истории, которые до этого выступали в форме случайности, и показал их необходимость и внутреннее сцепление... знание стало наукой, и науки приблизились к своему завершению, т. е. сомкнулись с одной стороны [с. 212:] с философией, с другой — с практикой... Для XVIII века характерна была идея энциклопедии; она покоилась на сознании, что все науки связаны между собой, но она не была ещё в состоянии совершать переходы от одной к другой, а могла лишь просто ставить их рядом. Точно так же в истории; мы впервые встречаем в это время многотомные компиляции по всемирной истории, ещё без критики и совершенно без философии, но всё же это — всеобщая история вместо исторических фрагментов, ограниченных местом и временем» [69]. В качестве такой попытки обобщённо осветить экономическую историю России следует рассматривать и основной научный труд Чулкова — «Историческое описание российской коммерции».

________

[69] Маркс К. Положение Англии. Восемнадцатый век. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. т. I, с. 599.



К предыдущему разделу | К оглавлению | К следующему разделу



Высказаться