На главную

[с. 41:]

ГЛАВА II.

ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ

И ПРОСВЕТИТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

М. Д. ЧУЛКОВА.


Михаил Дмитриевич Чулков родился в начале сороковых годов XVIII в. и умер в 1792 году. Он прожил около пятидесяти лет — короткий жизненный путь и богатейшая творческая биография. В двадцать лет М. Д. Чулков вступил на путь литератора, использовав новые жанры и выразительные средства языка, попробовал свои силы в драматургии, поэзии и журналистике, занимался сбором и изучением фольклора. Он стал новатором русской прозы. Вступив в пору творческой зрелости, Чулков обратился к истокам народной культуры и отечественной истории, став первым историком экономики России. В последние годы жизни Чулков продолжил свою деятельность в ином ключе: собственные знания, весь богатейший багаж научных и культурных достижений его времени он стремился донести до народных масс. Есть личности, и к ним принадлежит М. Д. Чулков, которые заключают в себе социально-идейные ценности целого культурного поколения. Будучи активной творческой социальной единицей, личность несёт на себе печать времени, среды, т. е. представляет собой социальный тип, выраженный ярче или бледнее, действующий более или менее активно.

Весь комплекс «примет времени», в которое жил Чулков, своеобразно отразился в его судьбе и творчестве. «Разные эпохи рождают разные типы личностей, жизнь человека — зеркало времени. Но задача биографа состоит не только в том, чтобы рассмотреть путь человека на фоне эпохи как некую иллюстрацию для её лучшего понимания, сама эпоха должна быть рассмотрена [с. 42:] через призму человеческой души», — пишет А. В. Гулыга, размышляя над возможностями историка. «Человек, по общему мнению, лучший объект для изучения истории. Ибо он её создатель. Он — составная, живая клеточка того огромного организма, который именуется народом и представляет собой движущую силу социального прогресса» [1].

________

[1] Гулыга А. В. Искусство истории. — М., 1980, сс. 114, 116.


Точная дата рождения М. Д. Чулкова до сих пор не установлена. Высказывались различные предположения на этот счёт [2]. Наиболее достоверно, что он родился в 1743 году. Об этом же говорит большинство его собственных свидетельств (из известных нам указаний самого Чулкова следует в трёх случаях приблизительно 1743—1744 г. р.; один раз в посемейном списке 1785 г. он указал возраст 45 лет, что, соответственно, даёт — 1740 г. р.).

________

[2] В дореволюционной историографии назывались разные даты между 1740—1744 гг. Высказанное Б. Томашевским предположение, что Чулков родился в 1734 г. пока документально ничем не подтверждается. В. Б. Шкловский, основываясь на свидетельствах самого Чулкова, считает временем рождения — ноябрь 1743 г., В. П. Степанов называет более вероятным 1744 г. р.


Как неоднократно писал Чулков, «возрос он в том городе, в котором родился, а родился тут, где и воспитан» [3]. Вероятно, речь идёт о Москве. По социальному происхождению он принадлежал к разночинцам и, как было указано им в «Списке служащих 5-го департамента Сената за майскую треть 1786 г.», происходил «из солдатских детей». Можно предположить, что Чулков ро-[с. 43:]дился в семье солдата московского гарнизона. Социальное положение этого общественного слоя было особым: не входя в податное сословие, они по имущественному положению находились «в низах» городского населения. С одной стороны, перед ними был открыт путь к получению образования, с другой — тяжёлое материальное положение препятствовало этому. Из солдатских детей вышли многие представители демократической разночинной интеллигенции. Начальное образование они, как правило, получали в так называемых «гарнизонных школах» [4]. В своём журнале «И то и сiо» Чулков поместил немало биографически окрашенных материалов. Вот некоторые из них [5]. О начальном образовании он пишет так: «Учил меня русской грамоте российский мастер, у которого от утра и до вечера каждый день я пропевал Аз, Буки, Веди и проч. ... и кричал с ребятами во весь голос... от чего к вечеру выходили мы от мастера так как шальные, раскричав себе головы. Однако сие не мешало нам препроводить остаток дня в резвости и гулянье, а домой приходили мы всегда вместе с ночью...» («И то и сiо», 42 неделя). Мастер мог научить только «читать и писать без всякого толку», но были у него ученики способные. Чулков писал, что «сам имел почти равную с ними участь». Следует отнести к нему самому такую характеристику: «Мальчик был от природы острого понятия и весьма любопытен, [с. 44:] выучась российской грамоте, начал он прилежать неусыпно к чтению духовных книг, и что ему казалось достойно примечания, выписывал он то на бумажку и в свободное время вытверживал наизусть, от чего получил изрядное сведение» [6]. Несмотря на одарённость и способности к учению, пробиться к получению образования было трудно. Рассказывая о «равной участи» всех малоимущих юношей, Чулков пишет: «Мой отец был нетароватее ево на деньги и награждал меня розгами и плетью столько же изобильно...» [7].

________

[3] «И то и сiо». — СПб., 1769, 42 неделя.

[4] Штранге М. М. Демократическая интеллигенция России в XVIII в. — М., 1965, с. 5. По его данным, число учащихся этих школ в период с 1732 г. до 1773 г. выросло с 4 тыс. до 10.313 человек.

[5] «И то и сiо», 1769 г., третья неделя. Чулков писал: «Я сам себя больше знаю, нежели кто другой и обещаюсь, если не солгу, в сем сочинении описать большую половину моей жизни... только не всё то будет правда, что я буду говорить о самом себе, и иногда именем моим буду я кликать другого...»

[6] «И то и сiо», неделя вторая.

[7] Там же.


Способная молодежь рано порывала родственные связи и пробивала жизненный путь самостоятельно. Как установлено исследованиями, в середине пятидесятых годовМ. Д. Чулков обучался в разночинной гимназии при Московском университете [8]. Сохранились принадлежащие ему учебники с надписью «Ex libris Michaelis Chulkoff». В гимназии он находился около 3-х лет. Однако курс не закончил, хотя учился хорошо, как свидетельствует прибавление к «Московским ведомостям» 12 мая 1758 г. [9]. Первый выпуск гимназии состоялся в 1759 г., но не [с. 45:] известно, попал ли в него Чулков или ушёл из гимназии несколько раньше. Чулков был одним из учеников первого набора разночинной гимназии при только что, в 1755 г., открытом, по настоянию М. В. Ломоносова, Московском университете. Из стен гимназии и университета шагнули в науку, литературу Н. И. Новиков и Д. И. Фонвизин, учившиеся в дворянской гимназии одновременно с Чулковым, «однокашники» по разночинной гимназии Семён Башилов, Иван Третьяков, Семён Десницкий, Родион Гвоздиковский, Михаил Попов. Со многими из них литературная судьба Чулкова впоследствии пересеклась. Семён Десницкий, Третьяков посвятили себя в основном научной деятельности, но, несомненно, в мировоззрении всех питомцев университета «ломоносовской поры» прослеживаются родственные демократические черты.

________

[8] По указанию Б. Л. Мозалевского, М. Чулков упоминается в неизданном «Словаре воспитанников Московского университета» на с. 172. Одновременно там же учились Илья и Василий Чулковы и Михаил Баталин (фамилия будущей жены Чулкова).

[9] Шкловский В. Б. в книге «Чулков и Лёвшин» приводит выдержку из газеты: «Во втором классе у господина Лосинского оказалися достойными награждения: 1. И. Лапин, 2. Михайло Чулков», с. 61.


Московский университет вскоре открыл собственную типографию, впоследствии прославленную деятельностью Н. И. Новикова, а в 1758 г. — театр. По-видимому, с самого его учреждения Чулков участвовал в его работе [10].

________

[10] По поводу театральной деятельности Чулкова существует множество точек зрения. Долгое время его путали с Иваном Чулковым, актёром ярославской труппы Волкова, и вследствие этого считали в числе «родоначальников» русского театра. В настоящее время установлено, что М. Чулков стал связан с театром лишь в конце пятидесятых годов. Какие роли и насколько успешно он играл, неизвестно. Исследователь театра В. Н. Всеволодский-Гернгросс пишет: «Известна только одна роль, сыгранная им, — Вестник в трагедии «Хорев». Чулков был красив, но слишком высокий рост, очевидно, помешал ему продвинуться на актёрском поприще» (Русский театр второй половины XVIII века, [с. 46:] с. 110—111. — М., 1960); В. П. Степанов высказал предположение, что М. Чулков вообще не был актёром, а лишь хористом. Так или иначе, конец 50-х — начало 60-х годов — это период, связанный в жизни Чулкова с театральной деятельностью, возможно, до 1761 г. с московской труппой Локателли, а позже с Петербургским императорским театром.


[с. 46:] В Москве в это время существует большое количество театров, причём преимущественно демократических, общедоступных, в отличие от Петербурга, где главенствует придворная труппа. В Москве нет недостатка в массовых народных представлениях — театр на Красной площади (3 тысячи мест), Оперный дом в Лефортове (5 тысяч), Публичный театр при Московской гошпитали и, наконец, театр при Московском университете с собственной школой, откуда вышел знаменитый Плавильщиков (сын купца, по своей идейной позиции, творческой направленности необычайно близкий М. Д. Чулкову, М. Попову, А. Аблесимову).

Театр этого периода играл просвещающую роль, привлекая народные массы зрелищностью, необычностью «действа» к культурным ценностям, к сюжетам отечественной истории. Важнейшей чертой русского театра было стремление выразить его национальную самобытность. На этом поприще трудились Волков, Сумароков, Лукин, Херасков и многие другие.

Как свидетельствуют документы, вместе с другими московскими актерами М. Д. Чулков в 1761 г. перешёл в Петербургский императорский театр, при котором состоял до конца 1764 г., [с. 47:] когда «театральный период» его жизни завершился [11].

________

[11] Об этом свидетельствует прошение придворного актёра Михаила Чулкова от 27 января 1765 г. в придворную контору, в котором он сообщает о том, что в театре служит уже 3 года и 10 месяцев, и просит зачислить его в лакеи (ЦГИАЛ, ф. 469, оп. 4, ед. хр. 15, лл. 1—4. Впервые опубликовано В. Шкловским по копии П. К. Симони в книге «Чулков и Лёвшин»).


Поступление Чулкова в придворные актёры совпадает по времени с другим событием в его жизни. В 1761 г. он женился на Анне Гавриловне Баталиной. В 1766 г. у них родился сын — Владимир. Сохранилась заполненная в 1785 г. «Форма списка дворянского рода в уезде живущего», в которой Чулков указал, что «женат на дочери комиссара Гаврила Иванова сына Попова Баталина Анне Гавриловне» [12].

________

[12] ЦГИАЛ, ф. 1343, оп. 32, ед. хр. 2618, л. 5. Тот же документ найден нами в ЦГИА г. Москвы. См.: ЦГИА, ф. 4. Родословные книги, оп. 16, ед. хр. 64; оп. 4, ед. хр. 2424.


Наше внимание привлекла необычная двойная фамилия Гаврилы Ивановича — Попов-Баталин. Тот факт, что фамилия жены Чулкова — Баталина, установлен ещё в начале XX в. П. К. Симони. Но он и все последующие исследователи не обратили внимания на её отца — комиссара Гаврилу Ивановича Попова.

Между тем, это известная личность в истории общественной мысли второй половины XVIII в.: «старец-вольнодумец», разославший в 1792 г. проекты освобождения крестьян и сосланный за это в монастырь [13]. Исследователь его дела в Тайной канцелярии [с. 48:] К. В. Сивков, опубликовавший биографические сведения о Г. И. Попове и основные положения его проектов об освобождении крестьян, в свою очередь, не придал значения его родственным связям. Таким образом, биографические линии М. Д. Чулкова и Г. И. Попова в научных исследованиях не пересеклись.

________

[13] Сивков К. В. Г. И. Попов — представитель передовой общественной мысли России конца XVIII в. — Вопросы истории, 1947, № 12.


Обратившись к материалам Тайной канцелярии, мы установили, что М. Д. Чулков действительно является зятем Г. И. Попова [14]. Благодаря этому новому факту биографии Чулкова удалось лучше представить себе наиболее близких ему людей, возможно, сыгравших немалую роль в его судьбе, идейную атмосферу его окружения.

________

[14] В материалах дела указано Г. И. Поповым, что родился он в г. Торопце (в документах А. Г. Баталиной (Чулковой) также указано место рождения г. Торопец), отец его — купец Иван Попов — имел торговые дела в Кёнигсберге, где вместе с ним проживал и Г. И. Попов, в течение 3-х лет обучавшийся немецкому языку. У Г. И. Попова был сын — отставной коллежский регистратор, проживающий в поместье жены под Калугой, и 3 дочери: Прасковья Трипольская — вдова, состоящая в Смольном монастыре при должности; Анна — замужем за надворным советником и секретарём Михайлой Чулковым; Пелагея в замужестве Кричевская, к 1792 г. умершая. В 1797 г. П. Г. Трипольская обратилась к Павлу I с прошением о помиловании её отца, содержавшегося в Спас-Ефимьевском монастыре с 1792 г. В результате ходатайств Г. И. Попова отпустили на поручительство родственников. К тому времени М. Д. Чулков уже умер, и поручительство подписывал его сын — коллежский асессор Владимир Чулков, в собственном доме которого в 5-й части Москвы, по-видимому, и умер Г. И. Попов.


[с. 49:] После того, как М. Чулков подал прошение в 1765 г. об уходе из театра и переводе его в придворные лакеи, он в течение 4-х лет служил при дворе: до ноября 1766 г. (т. е. меньше года) лакеем, затем камер-лакеем, затем приблизительно до 1769 г. — придворным квартирмейстером. Как нам удалось выяснить, в это же время в придворной конторе числились на службе столяры, копиисты, мастера, живописцы, слесари Чулковы, вполне могущие быть родственниками М. Д. Чулкова. Особое внимание привлекает псаломщик дворцовой церкви Егор Дмитриевич Чулков, вышедший на пенсию в 1802 г. [15] (по возрасту, отчеству и фамилии могущий быть родным братом М. Д. Чулкова).

________

[15] См. ЦГИАЛ, ф. 470, оп. 4 (539/1546), д. 14; оп. 4. (83/517), № 47; оп. 4 (76/190), № 188.


Вероятно, все эти годы Чулков состоял при наследнике престола Павле Петровиче. К этому периоду жизни относится единственный опыт в жанре высокой поэзии, написанный Чулковым — «Ода наследнику Павлу Петровичу на Новый 1768 год». Вместе со двором ещё в 1767 г. Чулков приехал в Москву по случаю открытия Комиссии о составлении нового Уложения. Екатерина предприняла путешествие по Волге, а наследник не мог к ней присоединиться, так как тяжело заболел. Новый 1768 год двор встретил в Москве, когда и была написана «Ода», и выехал в Петербург лишь в феврале 1768 г. [16]. Ода, адресованная Павлу, для нас интересна тем, что несколько приоткрывает побудительные мотивы придворной службы Чулкова. Он, как и второй зять Г. И. Попова (И. Г. Трипольский), служил при дворе наследника, с правлением которого были связаны как его личные [с. 50:] планы, так и общегосударственные политические надежды. Несомненно, не только дворянская оппозиция, вдохновляемая Н. И. Паниным, но и самые широкие круги русской общественности первоначально считали Екатерину лишь «матерью Павла», который должен занять престол по достижении совершеннолетия.

________

[16] Шильдер Н. К. Император Павел I. — СПб., 1908, с. 68.


Художественные достоинства оды, весьма небогатые, объективно оценены публикатором её В. П. Степановым, но не со всеми характеристиками её содержания можно согласиться. Степанов считает, что в стихах Чулкова «вряд ли можно видеть отражение тщательно вынашиваемых Паниным планов» [17]. На наш взгляд, этого не следует делать. Дистанция между политическими позициями Чулкова и Панина столь же велика, как между квартирмейстером и графом. Находясь при малом дворе, Чулков, тем не менее, не мог не попасть в совершенно особую атмосферу отношения к наследнику, тщательно создававшуюся Паниным. Мысль Чулкова, выраженная в [с. 51:] оде, проста и не нова. Он хочет видеть в 13-летнем наследнике — «Петрова внука», который «противных покарает», будет осуществлять сильную военную власть, продолжит начинания Екатерины [18]. И в этом смысле следует уточнить — какие именно. 1767 год — это зенит либеральных начинаний и многочисленных проектов. В первую очередь это создание Комиссии об Уложении и знаменитого «Наказа» Екатерины. Всё это было, безусловно, известно Чулкову. Ода написана в тот момент, когда истинное лицо царствования ещё не определилось, а философствования просвещённой государыни ввели в заблуждение многих современников Чулкова. И всё же, прославляя «Премудрую императрицу», он мечтает о правлении Павла: «Продли создатель Павлов век, как может дольше человек достигнуть поздних лет седины; подай нам радость и покой, чтоб нами он владел с тобой и с именем Екатерины». Представляется, что в «Оде» нашли отзвук широко распространённые оппозиционные общественные настроения первых лет правления Екатерины II (вспомним хотя бы опасения императрицы по делу поручика Хитрово).

________

[17] «Ода Павлу Петровичу...» Сб. XVIII в., № 11, 1976, с. 174—176. В связи с этой одой Чулкова в фонде П. К. Симони в ЦГАЛИ нам встретилось более раннее упоминание о ней в письме заведующего Русским отделом Гельсингфоргской университетской библиотеки Ф. Калима к П. К. Симони от 2 марта 1932 г., в котором он сообщал об обнаруженной им рукописи оды Чулкова и просил Симони ответить, была ли она когда-либо напечатана. Нам неизвестен ответ Симони. Но напечатана она была лишь 40 лет спустя по гельсингфоргскому тексту В. Виденсом и В. П. Степановым. Письмо Ф. Калима к Симони даёт дополнительные сведения о сложной судьбе рукописного наследия М. Д. Чулкова (ЦГАЛИ, ф. 461, оп. 2, ед. хр. 290, л. <пропуск в машинописи. — Е. Ш>).

[18] См.: XVIII век. № 11, с. 169.


Ода наследнику престола — не первое литературное произведение М. Д. Чулкова. 1 февраля 1766 г. придворный лакей Михайло Чулков подал в канцелярию Академии наук «доношение» о напечатании в академической типографии сочинённой им книги «Пересмешник или славянские сказки» [19].

________

[19] Семенников В. П. Материалы для истории русской литературы и для словаря писателей эпохи Екатерины II. — СПб, 1915, с. 132.


Первый том «Пересмешника» взял из типографии на комиссию, т. е. в счёт будущей выручки, Н. Новиков в 1766 г., обра-[с. 52:]тившийся к книжному делу. Тогда же Новиков напечатал «Две повести» М. И. Попова. Заметим, что Попов и Чулков в эти годы были друзьями — литературными соавторами и единомышленниками. Попов же был близок к Новикову, в 1767 г. они принимали участие в работе Комиссии, а в 1769 г. Попов был сотрудником журналов Новикова и Чулкова, и выступил как бы посредником между ними. 3-я часть «Пересмешника» издавалась за счёт некоего Ивана Никифорова, что свидетельствует о трудном материальном положении Чулкова в эти годы.

«Пересмешник» — это первый сборник оригинальных русских повестей. Чулков как писатель выступил новатором в жанровом, языковом решении художественных задач. Отличает его и определённая социальная позиция (о чём будет специально сказано в III главе настоящей работы).

Чулков выступил в литературе 60-х годов XVIII в. с ярко выраженной патриотической позиции. Посвящение к «Пересмешнику» заканчивается подписью: «Нижайший и учтивый слуга общества и читателя Россиянин». Именно глубоким патриотическим чувством, в котором сказывалось крепнущее национальное самосознание, определяется и близость Чулкова к народной художественной традиции и к современной жизни.

Творческая манера Чулкова корнями своими, несомненно, восходит к тому раннему натурализму, который возникает в русской литературе во второй половине XVII в. и выражает в этот период мироощущение посадской массы. Исследователь русской повести начала XVIII в. Г. Н. Моисеева считает, что повести этого времени и их герои, «пробивающие себе дорогу из низов собственными силами и разумом, идейно близки Чулкову... Все произведения Чулкова своим внутренним содержанием тесно связаны [с. 53:] с традициями русской литературы конца XVII — начала XVIII в. Они пронизаны тем большим гуманистическим пафосом, который характерен для оригинальных повестей первых десятилетий XVIII века» [20]. Таким образом, творчество Чулкова — свидетельство преемственности социального отражения действительности. Наследуя рукописной повести рубежа XVII — начала XVIII в. — как продукта творчества городского населения, Чулков в своей прозе отразил мироощущение формирующегося третьего сословия второй половины XVIII века. Народная, стихийно реалистическая традиция в его творчестве зазвучала с новой силой. В связи с этим следует сказать, что Чулков был первым русским прозаиком, опиравшимся на народное творчество и отразившим в своих произведениях реальную жизнь России того времени. Проза, как литературный жанр, переживала в этот период процесс становления. В 60-е годы крупным писателем-романистом был Ф. Эмин, однако связь его литературных произведений, как и его самого с Россией и её культурой значительно слабее, чем в творчестве Чулкова. Дворянские же литераторы ориентировались на «высокую» поэзию — художественные достижения этой поры связаны в первую очередь с поэтическим творчеством Ломоносова, Сумарокова, Хераскова, В. Майкова. Повествовательные, прозаические жанры: повесть, новелла, роман — ещё только пробивали себе дорогу в большую литературу, опираясь при этом как на народную традицию, так и на западноевропейский опыт, в этом смысле важную роль сыграли переводные произведения, такие, как проза [с. 54:] Скаррона, Лесажа. Чулков, писатели и деятели его круга — М. Попов, В. Лёвшин, Ив. Новиков, Н. Г. Курганов — опирались на могучую силу реалистического мироощущения, свойственного народу, мощные пласты реалистических образов, на народную речь — именно это было источником их таланта. Фольклорные искания этой группы литераторов значительно обогатили русскую культуру, приблизили её к реализму [21].

________

[20] Русские повести первой трети XVIII в. Место повестей первой трети XVIII в. в русской литературе. Исследование и подготовка текстов Г. Н. Моисеевой. — М.-Л., 1965, с. 189.

[21] Вслед за «Пересмешником» Чулкова вышли следующие произведения, близкие творчесту Чулкова. См.: М. Попов. Описание древнего славянского баснословия. — М., 1768; Славянские древности, ч. I, 1770, ч. II—III, 1771; Досуги, ч. 1—2; Старинные диковинки, 1778; В. Лёвшин. Русские сказки, ч. I—IV, 1780, ч. V—X, 1783; Иван Новиков. Похождение Ивана Гостинного сына, ч. I, 1785, ч. II, 1786; Курганов. Письмовник, 1769; А. Аблесимов. Сказки, 1769.


Шестидесятые и начало семидесятых годов в жизни Чулкова можно назвать, пожалуй, самым насыщенным, плодотворным периодом художественного творчества, он пробует свои силы буквально во всех литературных жанрах, вырабатывая индивидуальный авторский почерк, осваивая и развивая новые приёмы и стиль.

В 1767 г., сразу вслед за выходом первого тома «Пересмешника», Чулков подал прошение о напечатании «Краткого мифологического лексикона» [22]. Это издание представляло собой ми-[с. 55:]фологический словарь, в котором объяснялись имена героев и термины греческих, римских, древнеславянских мифов и легенд. В этот же период Чулков попробовал свои силы и как драматург, что свидетельствует о сохранении тесных связей с театром. Как он сам указывал, его комедия «Как хочешь назови» многократно ставилась на придворной сцене, но не была напечатана, она создавалась им в соавторстве с М. И. Поповым, который написал тексты песен [23].

________

[22] «Краткий мифологический лексикон» был напечатан в 600 экземплярах в Академической типографии в 1767 г., но выкупить его Чулков не смог, тираж был продан в книжной лавке Збомирского в счёт покрытия долга. См.: Архив Академии наук. Дела Академии наук 1770 г., кн. 323, лл. 244, 245, 246.

[23] Единственная публикация пьесы Чулкова содержится в «Литературном наследстве», 1933, № 9—10.


Опыт, полученный при издании «Пересмешника», Чулков использовал и развил, приступив к издательской деятельности. Тогда же пригодились и знания, накопленные при работе над «Лексиконом». В 1769 г. он начал выпускать журнал «И то и сiо». В связи с этим уместно вспомнить справедливое замечание В. В. Сиповского, далёкого от переоценки литературных заслуг Чулкова. Он верно отметил преемственность и влияние сборника повестей Чулкова не только на его собственную журнальную деятельность, но и в целом на формирование повествовательного жанра в русской литературе. «Если припомнить, что повести Чулкова предшествуют у нас появлению сатирических журналов, то мы должны будем признать за ним большое значение в деле выработки у нас нового литературного языка» [24].

________

[24] Сиповский В. В. Из истории русского романа XVIII в. — СПб., 1909 г., т. 1, вып. 1, с. 619.


В 1769 г. Екатерина II стала издавать литературный журнал «Всякая всячина», в котором призвала литераторов последовать её примеру. Естественно, настоящий издатель этого журнала не был назван, он числился за Козицким, однако, надо [с. 56:] думать, современники знали, что «Всякая всячина» издается Екатериной.

Ловким ходом императрица надеялась не только дать приемлемый выход активно проявляющемуся общественному мнению, но и повлиять на него, направить в русло «сатиры на пороки», на перепевы известных истин и морализирование, тем самым отвлекая читателя от истинных язв общественно-политической жизни. Заседания Комиссии об Уложении с бесспорной очевидностью показали существующий конфликт крепостнического общества и стремление как народа, так и лучших представителей дворянства встать на путь реформ, проявила себя и ещё одна социальная сила, о степени которой ранее судить было трудно. Это — сила крепнущей буржуазии и её идеологии, которая распространялась далеко за рамки своей социальной среды и влияла на мировоззрение правящих классов, а также проникала и в социальные низы общества. Журналы 1769 г. выявили всю сложность общественно-политической обстановки. Сразу сложились несколько группировок, в целом отражающих реальное распределение сил в русской общественной мысли. В связи с этим позиция Чулкова приобретает тем большее значение. Его журнал стал выходить вторым, и сразу заслужил окрик со стороны «Всякой всячины», которому претило родство с отставным лакеем [25]. Наиболее сильные сатирические материалы печатались в [с. 57:] «Трутне» Новикова и «Адской почте» Ф. Эмина. Журнал Чулкова «И то и сiо» занимал промежуточное положение, принимая участие в журнальной полемике, он с особой силой критиковал бездарные журналы типа «Поденщины».

________

[25] Надо думать, Чулков в 1769 г. — отставной квартирмейстер — знал истинного издателя «Всякой всячины»; знаком он был, вероятно, и с Козицким, разночинцем по происхождению, 10 лет учившимся в Лейпцигском университете, а с 1759 г. преподававшим в гимназии в Московском университете. Козицкий [с. 57:] был блестящим учёным и литератором, с конца 60-х годов он был занят в работе над «Наказом» Екатерины, в деятельности Комиссии, искренне веря в силу просвещённого и гуманного монарха. Однако политический кризис 1773—1775 гг. привёл его к самоубийству. Судьба Козицкого, одного из талантливейших просветителей — ещё один пример непримиримости реальной жизни с теорией власти «просвещённого монарха-философа».


В целом для «И то и сiо» характерна явная антидворянская направленность. Как уже отмечалось в литературе, журнал Чулкова отражал атмосферу купеческого мира, отношения, царившие в среде средних слоёв горожан. Этим объясняется и установка Чулкова на развлекательность.

Интересно, что сам автор прекрасно знал круг своих поклонников, о чём свидетельствует письмо в седьмой неделе журнала: «Господин сочинитель! Разнесшаяся ваша слава по всем частям Петербурга, а особенно по гостинному двору, вселила и в меня желание прославить своё имя тиснением...»

Сотрудниками «И то и сiо» были М. И. Попов, печатавшийся и в «Трутне» Новикова, А. П. Сумароков, которому принадлежит большое число материалов первых недель. В следующем журнале Чулкова, «Парнасский Щепетильник» (1770 г.), печатались В. Рубан и С. Башилов, студент Иван Посников, Иван Ванслов — канцелярист Сената, некто И. Л. (по предположению В. П. Степанова, это украинский ли-[с. 58:]тератор Иоанн Леванда), печатались также материалы записок путешествий В. Григоровича-Барского. Общее направление второго журнала должно было быть прежним, однако его материалы беднее по содержанию, зачастую не оригинальны, и интерес представляют практически только первые выпуски, где помещены зарисовки из жизни раскольников и сатира на стихотворцев. Издание «Парнасского Щепетильника» следует рассматривать как опыт объединения сил ряда разночинных авторов (Чулкова, Рубана, Башилова, Ванслова), хотя в силу многих и разных обстоятельств он не оказался эффективным.

Непреходящее значение в этот период литературной деятельности Чулкова имеет публикация материалов народного творчества, этнографических эссе, создание оригинальных поэм на народные мотивы. В начале семидесятых годов начинает выходить знаменитое «Собрание разных песен», материал к которому Чулков собирал в течение ряда лет.

В связи с этим следует специально остановиться на проблеме влияния народного творчества на художественную литературу этого времени. Чулков пришел в неё, соперничая с дворянскими писателями и их идеалами. Он был литературным деятелем, выработавшим свое понимание задач и смысла национальной культуры. И это понимание заставило его обратиться к народной поэзии, преданиям, ибо в них он видел народные истоки культуры, которые он усиленно пропагандировал. «Это был тот материал, который им сознательно противопоставлялся дворянской поэзии и который, по его мнению, стоял в одном ряду с общими истоками европейской культуры, т. е. античной мифологией» [26]. М. К. Азадовский глубоко прав, утверждая эту мысль. [с. 59:] Она даёт ключ и к пониманию работы Чулкова и Попова по воссозданию (заметим, иногда и изобретению) славянского Пантеона.

________

[26] Азадовский М. К. История русской фольклористики. — М., 1958, с. 60.


Своими работами Чулков, Попов, Лёвшин стремились показать «славянские древности» и заменить классических и псевдоклассических героев и богов национальными божествами, познакомить общество с отечественной мифологией. Естественно, на научном уровне осуществить это в то время было просто невозможно, а необходимость такой работы диктовалась объективными потребностями крепнущего национального самосознания в ориентации на отечественные ценности в сравнении с общеевропейской культурной историей.

Чулков в художественном творчестве, по сути дела, развивал высказанную ещё Ломоносовым идею разыскания, систематизации и популяризации памятников народной культуры.

В 60—70-е годы Чулков занимался народным творчеством в нескольких аспектах:

1) сбор народных песен и подготовка публикации их;

2) внимание к народным обрядам, праздникам, приметам (в «И то и сiо» Чулковым описан практически весь годовой набор праздников);

3) воссоздание славянской мифологии («Краткий мифологический лексикон»).

Вся эта колоссальная работа становится особенно значимой, если обратить внимание на то, что во всех перечисленных трудах Чулков был лишён руководства, какое давала в других отношениях европейская литература (а, напротив, она ещё сбивала с толку «Синими библиотеками» и рыцарскими романами). «Нельзя не оценить этих попыток, где среди ошибочных литературных понятий века просвечивает стремление к изучению народности, близкое её знание, вкус и [с. 60:] сочувствие к народной поэзии» [27].

________

[27] Пыпин А. Н. Изучение русской народности. Понятия о народности в XVIII в. — «Вестник Европы», 1894, № 11, с. 345.


Занятия народным творчеством и близкое знакомство с народной жизнью повлияло на художественное творчество самого Чулкова. Помимо уже упоминавшегося цикла повестей в1769—1770 гг. он создает ряд ирои-комических поэм, проникнутых полемическим азартом в борьбе с бесталанными литераторами, либо написанных прямо на темы народных празднеств. Поэмы «Плачевное падение стихотворцев», «На Семик», «На качели» он публикует в своих журналах, а также отдельным тиснением.

В ирои-комических поэмах как в новом литературном направлении отразился кризис классических героев «высокой поэзии». Чулков в стихах «На качели», «На Семик» смеётся над псевдо-классическими писателями. Для определённой социальной среды понятия, принятые в культуре классицизма, в целом античная мифология воспринимались как средства культурного отгораживания аристократии от «черни». На наш взгляд, В. Десницкий прав, утверждая, что «в условиях культурной обособленности верхних слоёв общества не только пародийный сатирический подход к античной культуре, но и интерес к российскому суеверию, народному творчеству, фольклору приобретал социальную значимость» [28]. Ирои-комическая поэма через свободу языка выходит за рамки господствующего дворянского стиля и является своеобразным «опытным полем» для формирования новых литературных жанров.

________

[28] Ирои-комическая поэма. — М.-Л., 1933, с. 48.


Поэмы Чулкова — выступает ли он с критикой стихотворцев, описывает ли народные праздники — проникнуты определенными [с. 61:] третьесословными чувствами и настроениями, проявляющимися по-разному. И в критике дворянской графомании, и в обращении к крестьянству («Воспой, о Муза, ты теперь плачевным гласом..., чтоб мать сыра земля услышала твой стон и был бы на гумнах крестьянских внятен он»), и приёмами бурлеска («Потом я затащил в харчевню весь Парнас»), описанием будничной простой работы и т. д.

Особенно убедительно, на наш взгляд, выглядит опыт Чулкова в поэтическом обращении к сюжетам экономической географии — науке крепнущей буржуазии. Он показал не только осведомленность Чулкова в вопросах торговли, но и осознание им интереса своих читателей к этой информации. В стихах «На Семик» Чулков перечисляет города и местности России (Медынь, Клин, Муром, Тверь, Новгород, Арзамас, Углич, Украина, Валдай, Калуга, р. Яик, Ростов, Глухов, Вязьма, Белоозеро, Олонец, Псков, Тула, Астрахань, Боровск, Елец, Нарва, Казань, Павловск, Архангельск и т.д.) и товары, которыми они славятся.


«...Елец рождает соль, а Кашин-град блины,

Миноги Нарвские, а не другие нам милы,

Козлами, лошадьми прославилась Казань,

А из Украины всех лучшая резань,

Из Павловска ножи и ножницы оттуда,

Из Соловецких стран приходит сёмги груда,

Архангелогородские селёдки к нам,

Хоть в бочках, но плывут, как рыба, по водам,

Я сам себе дивлюсь, что столько разумею

И с лишком 1000 пересчитать умею...» [29]

________

[29] «И то и сiо», 1769 г., неделя 22.


[с. 62:] А ведь от этих строк только шаг к «Словарю ярмарок» — опубликованному Чулковым лишь 20 лет спустя. Этот пример подтверждает преемственность и непрерывность в развитии замыслов и реализации интересов Чулкова, единство его мировоззрения, и его идейную связь с третьесословной средой.

Таким образом, в творчестве Чулкова рубежа 60—70-х годов ярко отразились его занятия народным творчеством. «Собрание разных песен» (ч. I—IV вышли в 1773 г.) в определённой мере было подготовлено в восприятии современников всем комплексом предыдущей литературной работы Чулкова, заинтересовавшего читающее общество народным бытом, искусством, обычаями. Он собирал рукописные списки песен, бытовавших в самой разной среде, что отразилось в составе «Собрания». В нём явно выделяются несколько групп текстов по своему происхождению: купеческо-посадские песни, городские романсы, крестьянские песни, солдатские, разбойничьи. Большое количество солдатских песен позволяет предположить непосредственную связь собирателя с солдатскими хорами (а, возможно, отец Чулкова пел, либо руководил таким полковым хором). Территориально большая часть песен записана в Москве и Петербурге, а также в Поволжье, есть песни псковские, архангельские и др. Специально не останавливаясь на составе песенника Чулкова, отметим, что в него не вошли песни официозно-верноподданические, вульгарно-эротические, мистически окрашенные, большую часть его составляют песни патриотические, исторические, обрядовые и пр. [30].

________

[30] Сельванюк Р. М. «Собрание разных песен» М. Д. Чулкова. — Учёные записки Костромского педагогического института. 1957, вып. 3.


[с. 63:] Особый интерес вызывают песни разинской вольницы, где Степан Разин именуется «добрым молодцем», в которых сожалеют о его «горькой участи» (ч. 1, № 134, № 137). «Собрание разных песен» детально исследовано, но его материал мало используется историками, а ведь в нём звучит голос народа, разных его слоёв, представлены народные оценки наиболее значительных исторических событий, героев, вельмож. Далеко не исчерпывая этой темы, приведём всё же несколько примеров. В «Собрание», например, попали песни, явно созданные в среде рабочего люда («как во городе в Санкт-Петербурге, на проезжей славной улице, на противу двора гостинного, у Милютина на фабрике, душа Аннушка полотно ткала...»), огромное количество крестьянских, наибольший интерес среди которых вызывают песни протеста (ч. II, № 129, 130, 131 и 151, ч. III, № 54), купеческие песни (см. главу III настоящей работы).

Исторические песни, созданные народом, рассказывают о событиях эпохи Ивана Грозного, петровских походах и пр. Очень интересна песня, сложенная в Москве во время «чумного бунта» 1771 г., т. е. записанная Чулковым по свежим следам; вероятно, песня эта сочинялась небезызвестными гренадёрами полка Архарова («архаровцами»).

Чулков выступил первооткрывателем в своём начинании публикации народных текстов вместе с литературными. И идея «Собрания», и принцип комплектации песенника абсолютно оригинальны. И то, что в него вошли песни, свойственные всем сословиям, не только позволило Чулкову добиться определённой интеграции вкусов, но и уравнять права всех сословий в сфере песенного, поэтического искусства.

[с. 64:] Публикация огромного свода простонародных песен была откровением для литературы того времени и явила сокровищницу национальных поэтических ценностей, из которой много почерпнули такие поэты, как Н. Львов, М. Херасков, Г. Державин, А. Радищев, А. С. Пушкин. Державин широко использовал материал песенника и других работ Чулкова и Попова, высоко оценивая их; Радищев использовал созданный Чулковым славянский Пантеон, опирался на народные песни чулковского сборника. Эти факты привели Г. А. Гуковского к мысли, что в своем поэтическом творчестве Радищев является наследником традиций Державина и Фонвизина, и народных основ творчества Чулкова [31]. В библиотеке А. С. Пушкина имелось «Собрание разных песен». Многими из них поэт воспользовался в своих произведениях.

________

[31] XVIII век, т. II, М., 1940, с. 13.


«Собрание разных песен» издавалось несколько раз: 1770 — ч. 1 и 2; 1773 — ч. 3; 1774 — ч. 4; 1776 — ч. 1 (второе издание); в 1780 г. вышло «Новое и полное собрание песен» Новикова — переиздание чулковского сборника в том же составе ч. 1—5, в 1782 — его 6 часть; в 1783 г. Чулков издал 1 и 2 части «Собрания», а в 1787 г. — 4-ую часть, 3-ью только в 1788 г. По-видимому, Чулков предполагал в 1776 г. предпринять полное переиздание Песенника и в связи с этим обращался с прошениями на высочайшее имя для получения разрешения печатать «Собрание» в академической типографии (возможно, на счёт кабинета). Судя по сохранившемуся письму М. Д. Чулкова неизвестному вельможе в 1776 г., он пользовался при этом поддержкой кабинет-секретарей Екатерины II Пастухова и Завадовского [32].

________

[32] Погожев А. П. Архив Дирекции императорских театров, вып. I (отд. II), № 108. — СПб., 1892, с. 99.


[с. 65:] Обращение Чулкова за помощью в напечатании или за разрешением на него к императрице — факт интересный, который может быть объяснён двояко. Во-первых, Чулков был стеснён в материальных средствах и в силу этого просил финансовой помощи, но не исключено, что после Пугачевского восстания отношение цензуры к народному творчеству было враждебным и для продолжения издания требовалось высочайшее вмешательство (не случайно «Собрание» попало в список книг «сомнительных» архиепископа Платона), и 2-е издание песенника осуществил Н. Новиков только в 1780 г.

В 1770 г. вышел в свет первый русский роман «Пригожая повариха или похождение развратной женщины». Он принадлежал перу Чулкова. История написания романа, к сожалению, не ясна. Известно, что опубликованный текст представлял собой по автоскому замыслу лишь I часть. Возможно, II часть уже была написана, но не смогла быть опубликована из-за цензурных преград, может быть, Чулков её так и не написал. «Пригожая повариха» пользовалась колоссальным успехом у читателей. Роман Чулкова быстро сделался редкостью, к началу XIX в. уцелело лишь несколько десятков экземпяров, и тем не менее при жизни автора он не был переиздан (как другие его сочинения, перепечатывавшиеся 2-3 раза). Всё это наводит на мысль, что роман Чулкова не был одобрен цензурой. Неприятие романа дворянским обществом обусловлено социальной позицией Чулкова. «Пригожую повариху» принято относить к жанру «плутовского» романа в стиле «Жиль-Блаза» Лесажа, что, на наш взгляд, не исчерпывает жанрового определения. Безусловно, создавался он Чулковым с учётом опыта западноевропейских романов, но «Пригожая повариха» — это не история проделок ловкого «любимца [с. 66:] судьбы» (таких образов, любимых и родственных самому автору, в его творчестве немало, особенно в «Пересмешнике»), это рассказ о «невольной доле» сержантской вдовы, смысл которого заключён в обозначении тех жизненных обстоятельств, которые влекут героиню по греховному пути. Главным достижением писателя в романе как раз и является стремление раскрыть историю личности под влиянием общественных обстоятельств, т. е. реализация основной идеи Просвещения — взаимодействия социальной среды и природы человека, их соотношения и противоречивости характера воздействия общества на личность.

Несомненной удачей Чулкова в этом романе является обращение к современности (в отличие, скажем, от древнеславянского города Винеты в «Пересмешнике»), причём со всеми её приметами (Мартона — сержантская вдова, муж её убит под Полтавой).

Роман Чулкова вплотную подводит нас к важнейшей мировоззренческой теме эпохи Просвещения, теме «человеческой личности» как отражения тех социальных процессов в жизни России, которые выдвинули на первый план общественной значимости личные достоинства и таланты, невзирая на родовитость.

Ещё в последних выпусках журнала Чулков сообщает о скорой перемене в своей судьбе. Литературное творчество не давало необходимых средств к существованию семьи, да и реализовать творческие планы было чрезвычайно сложно, т. к. для прочного положения в литературе требовалось прочное материальное положение, либо надёжное покровительство, которыми Чулков не располагал. Сам он неоднократно указывал, что бедственное положение «всех почти мелкотравчатых сочинителей — общая участь». [с. 67:] Одновременно с Чулковым многие разночинные авторы вынуждены были поступить на государственную службу.

Как следует из материалов Герольдмейстерской конторы, в апреле 1770 г. Чулков был назначен коллежским регистратором в сенатскую канцелярию [33]. Через год, в марте 1771 г. Чулков служил уже в Герольдмейстерской конторе регистратором. В её делах сохранилась инструкция о служебных обязанностях Чулкова в этот период. Он должен был регистрировать в журнале всю приходящую и исходящую корреспонденцию, снимать копии «со определений и известий, а печатные указы собирать, хранить при регистратуре и пр.» [34].

________

[33] См. ЦГАДА, ф. 286, кн. 561, лл. 105—106 (опись дела). На 23 апреля записано: «В присутствии докладывано: о бытии уволенному от двора Е. И. В. квартирмейстера Михайле Чулкову у дел сенатской канцелярии с преименованием чина коллежского регистратора...».

[34] ЦГАДА, ф. 286, ед. хр. 566, лл. 86, 87, 88, на с. 90 об. автограф Чулкова «Сие определение читал регистратор Михайла Чулков и копия к регистратуре получена», также имеются следы работы Чулкова с документами (пометки «копии с пунктов 1, 2, 3 снял Михайла Чулков», там же, с. 81). Патент на чин коллежского секретаря в копии приобщен к «Делу о дворянстве рода Чулковых». ЦГИА, ф. 1343, оп. 32, ед. хр. 2618, л. 4.


В декабре 1772 г. Чулков переходит на службу в Коммерц-коллегию на «секретарскую вакансию» с чином коллежского секретаря. Это было серьёзным повышением, вероятно, в это время Чулкову оказывал протекцию А. А. Вяземский, т. к. в чин секретаря он произведён значительно раньше срока [35].

________

[35] ЦГАДА, ф. 276, оп. 5, дело № 2670, лл. 1, 2, 3.


[с. 68:] В архиве Коммерц-коллегии и в фонде её Президента сохранились материалы, характеризующие деятельность Чулкова в период службы в Коммерц-коллегии до 1779 г.

Судя по этим материалам, Чулков занимался подготовкой данных к докладу на заседании коллегии (к примеру, «Реестр из докладу по экспедиции секретаря Михайла Чулкова» за 1773 г. по материалам ведомостей ревельской и архангелогородской портовой таможен за 1771—1772 гг.) [36].

________

[36] ЦГАДА, ф. 1261, Воронцовы, оп. 6, ед. хр. 157, а также ед. хр. 838, где приведён список документов, проходящих по «экспедиции секретаря Михайлы Чулкова», с которых надлежит сделать выписки.


В 1774 г. Президентом Коммерц-коллегии стал А. Р. Воронцов, с именем которого связаны не только служебные, но и научные занятия Чулкова.

Это был блестяще и широко образованный человек, либерально-буржуазных взглядов на социально-экономическое и политическое устройство России. Он привлекал лучшие силы науки и управления для совместной работы. Общеизвестна его неизменная поддержка А. Н. Радищеву и его семье. Личность и деятельность А. Р. Воронцова являются чрезвычайно показательными в плане использования наиболее дальновидными дворянскими деятелями иносоциальных элементов для укрепления своего господства.

В нашем распоряжении имеется ряд материалов, свидетельствующих о деловых контактах Президента Коммерц-коллегии с секретарем её М. Д. Чулковым. В сфере служебной деятельности он пользовался доверием, А. Р. Воронцов неоднократно обращался к [с. 69:] нему с поручениями, брал с собой в командировки [37].

________

[37] ЛОИИ архив, ф. 36, Воронцовы, оп. 1, № 568, л. 78 об. «1779 г. декабря 15 дни Коммерц-коллегии Президент граф Воронцов... предложил, что имеет взять при себе в Москву секретаря Михайла Чулкова...», на л. 83 — подпись М. Д. Чулкова.


Одним из наиболее крупных и ответственных поручений был контроль за деятельностью Петербургской биржи со стороны Коммерц-коллегии, осуществляемый Чулковым. Инструкция для него в связи с этим написана самим А. Р. Воронцовым.

В обязанности Чулкова было: «ходить на Биржу по часту. Когда свободное время по должности тебе дозволит и смотреть, чтоб российские и иностранные купцы, а притом Гофмаклеры и маклеры сходились на ту биржу точно так как... предписано, т. е. в 11 часов... Если тобой присмотрено будет какое в том собрании на Биржу по объявленному предписанию как купечеством, а особливо Гофмаклерами и маклерами неисполнение, о том обстоятельно доносить тебе в Коммерц-коллегию...» [38]

________

[38] В ЦГАДА, ф. 1261, Воронцовы оп. 6, ед. хр. 178; в ЛОИИ, ф. 36, оп. 1 № 568 сохранились протоколы, составленные на основании работы Чулкова на Бирже, доношение Чулкова «о неявке маклеров на биржу», резолюция по этому делу Воронцова, лл. 593—597.


В ходе выполнения этой работы Чулков близко познакомился с купеческо-предпринимательским миром Петербурга, возникли, вероятно, личные контакты. На наш взгляд, именно к этому периоду следует отнести и сближение Чулкова с братьями Голиковыми (о них будет сказано ниже).

В Коммерц-коллегии Чулков прослужил до 1779 г., когда [с. 70:] получил чин коллежского ассесора и был переведён в Главный Магистрат [39].

________

[39] ЦГИА, ф. 1343, оп. 51, ед. хр. 248, л. 23 об. ЦГАДА, Аттестат, выданный в ноябре 1779 г., ф. 1261, оп. 6, № 1643.


Годы, проведённые на службе в Коммерц-коллегии, были, безусловно, очень важны для формирования социально-экономических взглядов М. Д. Чулкова. Его непосредственными начальниками были сначала И. И. Неплюев, затем А. Р. Воронцов, которые во многом определяли деловую атмосферу. Сослуживцами Чулкова в разные годы были С. Беклемишев, Г. Х. Фербер, Н. Ильинский, либерально настроенные и хорошо осведомлённые в вопросах экономики и законодательства чиновники. В 1778 г. в Коммерц-коллегию пришёл А. Н. Радищев. О том, что Чулков был с ним хорошо знаком, свидетельствует документ, составленный ими совместно. Это «Инструкция от государственной Коммерц-коллегии определённому в Гамбурге, Любеке и Бремене Российским Генеральным Консулом стокгольмскому уроженцу г-ну Фридриху Сентполее» в марте 1778 г. [40]. Инструкция составлена с патриотических позиций, главной её мыслью и, соответственно, главной задачей консула должна быть забота, чтобы «российские товары небольше были облагаемы пошлинами или подобными тому расходами, как таковые же товары из других земель привозимые, а буде вы нечто в пользу Российского торга откроете, то в том удостоверяясь, немедля оной коллегии мнение своё Вам предложить».

________

[40] Этот документ опубликован А. Шмаковым в альманахе «Южный Урал» за 1954 г. (См. с. 140).


А. Н. Радищев служил в Коммерц-коллегии с января 1778 г. до 1780 г. в должности асессора, обязанности его были близки юрисконсультским. Именно во время службы Радищев близко позна-[с. 71:]комился с А. Р. Воронцовым. Развернувшееся дарование незаурядного государственного деятеля, отличные знания в области юриспруденции, репутация умного организатора были оценены Воронцовым и Брюсом (с 1786 г. — Петербургским главнокомандующим). С 1780 г. Радищев 10 лет был заместителем А. Даля — управляющего столичной таможней.

Таким образом, Чулков и Радищев прослужили вместе около 2-х лет. Их взаимоотношения уже привлекали внимание исследователей, и было высказано неколько точек зрения [41]. На наш взгляд, как сослуживцы Чулков и Радищев действовали в одном направлении, оба они были воодушевлены патриотическим чувством и стремились своими знаниями служить отечеству.

________

[41] В названной диссертации В. П. Степанов утверждает, что отношение Радищева к Чулкову и литературной группе близких ему авторов было «не просто отрицательным, но насмешливым» (с. 88), при этом он аргументирует свою мысль лишь одной цитатой из критической статьи Радищева, в которой он высмеивает литератора «Ч» (не бесспорно, что имеется в виду именно Чулков). В литературе указывалась, напротив, определённая преемственность в творчестве Чулкова и Радищева, т. к. последний использовал сочинения М. Д. Чулкова. Неоднократно на эту сторону творческих отношений Радищева и Чулкова обращал внимание Г. А. Гуковский.


Мировоззрение Радищева к концу 70-х годов ещё не приняло того радикального направления, которое характерно для него в период написания «Путешествия», и с учётом этого можно утверждать, что они были и идейно близки. Ещё более интересный аспект имеют их творческие взаимоотношения, интересы и [с. 72:] взаимовлияние.

Увлечение Чулкова славянской мифологией, этнографическим материалом, народным творчеством было, безусловно, хорошо известно и близко Радищеву. В более поздние годы в поэме «Песни, петые на состязаниях в честь древним славянским божествам», построенной на реминисценциях «Слова о полку Игореве», и в некоторых других поэтических произведениях Радищев использует древнеславянский Пантеон мифологии Чулкова, приводя как реальные имена богов, так и изобретённые Чулковым (Перун, Святовид, Велес, Позвизд, Леда и пр.).

Ещё в большей степени должны были интересовать Радищева занятия Чулкова вопросами экономики. Уместно вспомнить, что многие материалы, опубликованные в «Историческом описании» Чулкова, Радищев использовал, работая в Сибири над «Письмами о китайском торге». Таким образом, можно говорить об определённой творческой близости Радищева и Чулкова в годы их совместной службы. Интересной кажется нам мысль, высказанная Гаррардом, о влиянии Радищева на социальную позицию Чулкова, отражение которого он видит в повести Чулкова «Горькая участь», которую называет «pro-pesant work»*. [42]

________

[42] Garrard J. G. M. Čulkov. An Introduction to His Prose and Verse. The Hague — Paris, 1970, p. 144—145.

* прокрестьянским сочинением (англ.) — Е. Ш.


В годы службы в Коммерц-коллегии М. Д. Чулков на несколько лет расстался с художественным творчеством и, под влиянием служебных занятий и знакомства с документальной информацией, обратился к работе над историко-экономической тематикой.

Практически сразу после перехода на службу в Коммерц-коллегию М. Д. Чулков представил А. А. Вяземскому и И. И. Неплюеву сочинённую им «Историю о российской торговле», которая была [с. 73:] одобрена ими, и автор смог продолжить работу над этими проблемами.

Весь творческий путь Чулкова свидетельствует о демократическом характере его произведений. Фольклорные работы тесно связаны с развитием демократической национальной культуры, и этот опыт сыграл определённую роль в пробуждении у Чулкова интереса к изучению истории экономической жизни России. Бесспорным является влияние на него предшествующей работы с народным творчеством, т. к. этот опыт помогал Чулкову отказаться от традиционной тематики феодальной историографии и обратиться к исследованию экономической истории России.

В архиве кн. Воронцова сохранились материалы, свидетельствующие о том, что непосредственно в Коммерц-коллегии попытки к систематизации документов по торговле («коммерции») уже предпринимались ранее. «Материалы для истории коммерции» собирались по указу от 23 августа 1754 г. Сергеем Межениновым. Собранные им документы охватывают период от 1755 г. до 1774 г., однако они не систематизированы и совершенно не обработаны (даже сброшюрованы не в хронологическом порядке) [43].

________

[43] Показательны для характеристики общего интереса к законодательным материалам вКоммерц-коллегии воспоминания сослуживца Чулкова Н. С. Ильинского. «В то же самое время (между 1777—1779 гг.) служив в Комитете с коллежским секретарем Михайлою Дмитриевичем Чулковым, который собирал в архив его все коммерческие законы, которые изданы во многих томах... Сего собрания и для переписи жили у него служащие в коллегии и в его экспедиции состоящий канцелярист Александр Иванович Рагозин, который был мне приятель и о трудах Чулкова сказывал». [с. 74:] Как видим, Чулкову не только дали возможность свободно работать в архивах, но и выделили помощников. Всё это говорит о том значении, которое придавали его начинанию в правительственной сфере. Как пишет далее Н. С. Ильинский, чиновники, зная о намерении А. Р. Воронцова привести в порядок и систематизировать законодательство, спешили выслужиться на этом поприще, и параллельно с Чулковым подобной работой занимались многие, однако не всем это оказалось по силам: «Секретарь Потоцкий, у которого я был в экспедиции, видя уважение к Чулкову, решился похвастать президенту, графу Воронцову, что он может скоро собрать все законы и из них сделать краткое извлечение. Граф согласился, и секретарь мой в переписке употребил меня... Много я трудился... Однако кончилось всё сие смехом...» Ильинский Н. С. Записки. — «Русский архив», 1879, т. 12, с. 469.


[с. 74:] Чулков в 1772 г. представил свой вариант «Истории о российской торговле», который, на наш взгляд, можно отождествлять с одним из наиболее ранних рукописных вариантов к «Историческому описанию российской коммерции». Он нами найден в фонде Воронцовых в архиве ЛОИИ [44].

________

[44] Архив ЛОИИ, ф. 36, оп. 1, ед. хр. № 572.


Этот первый вариант, озаглавленный «Описание о точном состоянии и свойстве российского торга, с владения Петра Великого по ныне благополучное время царствования великой императрицы Екатерины II», представляет собой рукопись в 409 листов, 190 из них — пересказ документов по вопросам торговли с 20-х годов XVIII в. до середины 60-х годов. Текст доку-[с. 75:]ментов нигде не цитируется, даётся их авторский пересказ, сопровождённый замечаниями (к примеру, Чулков указывает, что нужного документа ему «не удалось найти в архиве»; пересказывая петровский указ, он восклицает: «Коль благополучна была сия эпоха для купца предприимчивого!» [л. 50 об.]). Со 190 листа, в приложении помещены тексты документов, всего около шестнадцати. Таким образом, первый вариант охватывал в основном вопросы торгового законодательства и ограничивался периодом XVIII века, до середины 60-х годов. Свою задачу автор видел в составлении справки на их основании для использования в Коммерц-коллегии. Работу в этом плане Чулков продолжал. Как он сам сообщает в Предисловии к «Историческому описанию», после прихода в Коммерц-коллегию А. Р. Воронцова, который оказал Чулкову «многие благосклонности» и дозволил продолжить выписки из архива, работа над историей коммерции приобрела иные масштабы.

Чулков сообщает, что «всё остающееся время от должности употребил на чтение летописей, историй Российских и других сочинений и на выписывание из них тех статей, которые касались до истории о торговле нашей» [45], т. е. его задачи значительно расширились и хронологически и тематически. Думается, именно в этот период (1774—1775 гг.) он выработал и свою концепцию проблемы и основные принципы работы с документами. Можно предположить, что деловые контакты Воронцова и Чулкова 1774—1775 гг., которые нам удалось проследить по материалам архива, способствовали их личному сближению и объясняют помощь и участие, кото-[с. 76:]рое принял Президент Коммерц-коллегии в подготовке и публикации «Исторического описания». К этому же периоду относится, по-видимому, консультация Чулкова с историком князем М. М. Щербатовым.

________

[45] «Историческое описание», т. 1, кн. 1. Преуведомление, с. 16 (далее «Преуведомление»).


Безусловно, Чулков не был в достаточной мере готов к осуществлению гигантского замысла создания истории российской коммерции, он не имел нужного образования, опыта исторической работы, не располагал необходимыми источниками. Задача его осложнялась и «весьма малым знанием языков и неискусством в делах к сей материи относящимся». Чулков писал о себе в Преуведомлении к «Историческому описанию»: «От предков моих ничего не заимствую, всё для меня нужное приобретено моими трудами, следовательно, и не имел я при самом начале труда моего всего потребного к составлению — т.е. разных Историй и Летописцев российских и иностранных, записок путешествий по России и других многих издаваемых сочинений, принадлежащих к описанию отечества нашего...»

Таким образом, работа велась Чулковым на этом этапе уже в двух направлениях — по разысканию и систематизации архивных и делопроизводственных материалов в Коммерц-коллегии и по изучению и привлечению необходимых исторических, экономических, географических и пр. научных сведений касательно торговли России. [46]

________

[46] К этому периоду работы относится ряд рукописных материалов, находящихся в архиве ЛОИИ:

1) рукопись начала первого тома «Исторического описания», в печатном варианте расширенная за счёт привлечения сочинений древних авторов, рукописный текст в издание включен полностью (39 стр.), ф. 96, оп. 1, № 569; [с. 77:]

2) «Торговля при Санкт-Петербургском и Кронштадтском порте», являющаяся вариантом первой книги четвертого тома «Исторического описания», озаглавленного так же, как и рукопись. Она также полностью вошла в издание. К тексту рукописи (220 стр.) добавлено в издании большое количество документальных текстов, которые в рукописи лишь упоминались, за счет чего печатный объём увеличился до 463 страниц. (ф. 36, оп. 1, № 578).


[с. 77:] Исследование, развёрнутое в таких масштабах, требовало не только огромной работоспособности, но и значительных средств и определённой финансовой помощи. Вероятно, вследствие именно этих причин в 1777 г. Чулков был официально назначен для сочинения «коммерческого екстракта» [47]. Ему было разрешено пользоваться архивом Сената и, вероятно, были выделены дополнительные средства.

________

[47] Преуведомление, с. 18. Чулков ссылается на журнал Коммерц-коллегии 10 мая 1777 г.


Тогда же он поместил объявление в петербургских и московских газетах с просьбой «сообщить г-ну Чулкову об имеющихся документах по вопросам русской торговли». Нам известен только один отклик на них. Неизвестный современник отзывается о начинании Чулкова как о «весьма полезном», и советует «почтенному сочинителю принять в рассмотрение все Древние Указы или Законы о коммерции, которые могут сделать свидетельство древности яснее, нежели всё прочее, что не суть указы...». Точка зрения неизвестного корреспондента важна для нас как отражение значения, придаваемого памятникам законодательства в то время. Она в полной мере согласуется с позицией таких ис-[с. 78:]ториков, как Татищев, Ломоносов, С. Башилов, и с подходом к законодательному материалу самого Чулкова. Не менее интересен и тот факт, что в его распоряжении были копии 88 документов по вопросам русской торговли, в числе которых был, к примеру, Новоторговый Устав.

Интерес к истории, историческим памятникам в это время распространился во всём грамотном обществе, самые разные слои обратились к чтению, собиранию исторических сочинений, документов и пр.

Взаимоотношения Голиковых с Чулковым, их помощь в издании «Исторического описания» (они за свой счёт разослали I том труда Чулкова по всем магистратам России) являются весьма показательным фактом в сфере взаимоотношения демократической интеллигенции с основной третьесословной массой, в особенности купечеством. Чулков, работая над «Историческим описанием», осознавал в полной мере, кому предназначается его труд, на чьи запросы он отвечает: «Купечество наше, хотя бы и желало, но за невозможностью достаточным сведением о торговле нашей пользоваться не могло. Сего ради находясь при должности в той коллегии, которая учреждена для благоустройства торговли нашей, предпринял я учинить историю оной ведомою всему отечеству нашему генерально, которая не только всему торгующему корпусу нужна, но и прочим особам не бесполезна» [48].

________

[48] ЦГАДА, ф. 19, оп. 1, ед. хр. 286, ч. 3 и 287 об.


Именно в эти годы наблюдается рост интереса в торгово-промышленной среде к отечественной истории (к примеру, Историческое общество в г. Архангельске, работавшее под началом В. В. Крестинина, сотрудничество Новикова и собирателей-энтузиастов купцов, присылавших ему исторические находки, и мн. др.). С наиболь-[с. 79:]шей полнотой эта заинтересованность русской историей раскрылась в занятиях Ивана Ивановича Голикова, отразившего в «Деяниях» основные общесословные интересы в освещении истории. Знаменательно при этом отношение предпринимателей к сочинениям Голикова [49].

________

[49] Собирая материалы по эпохе Петра Великого, Голиков получал сведения от разных лиц. Интересны отзывы и участие, проявленные некоторыми его корреспондентами. Так, нами обнаружено письмо к Голикову Никиты Демидова, где он благодарит его за «Истории Лефорта и Гордона» и сообщает, что «как он довольно наслышался от достоверных людей и первых министров, да и от покойного родителя моего и прочих старожилов», Фёдор Алексеевич Головин был ближе к Петру и «важнее, нежели Лефорт и Меньшиков». ГПБ им. Салтыкова-Щедрина, ф. 588, Погодинские автографы, № 353.

Григорий Шелихов, отплывая в Славороссию (предполагаемую столицу «Русской Америки»), сообщает И. И. Голикову, что «патриотические труды» его доставит с собой и надеется на получение работ Голикова (там же, ф. 588, № 201). В этих письмах отразилась активная позиция русской молодой буржуазии в деле осмысления и написания истории России с новых идейных позиций. По сути, те [с. 80:] же мотивы мы находим во взаимоотношениях Чулкова и Голикова в период написания «Исторического описания».


Чулков вполне трезво оценивал результаты своей работы, он понимал, что сделанное им — этолишь самое начало научного освоения новой историко-экономической тематики: «...труд, охота и любопытность человеческая удобны преодолеть всякие препятствия. Если же сие моё сочинение и не составит во всём достаточной истории о торговле нашей, то подаст может быть повод, искуснейшим меня совершить совершеннейшую... Я же, сверх [с. 80:] сего налагаю на себя обязательства, что всякое свободное время употреблю к приискиванию принадлежащих законов и Исторических известий, в дополнение сей истории» [50]. Думается, искренние слова автора новаторского в русской историографии труда снимут с него обвинения в сознательной компиляции и опровергнут взгляд на Чулкова-историка как на писателя-коммерсанта, позволят разглядеть огромное трудолюбие и стремление всеми силами служить к пользе отечества, на любом поприще, откликаясь на наиболее насущные нужды.

________

[50] «Преуведомление», с. 20.


Не менее, чем история написания «Исторического описания», сложна и ещё менее изучена история его издания. Нам известно письмо Чулкова А. Р. Воронцову от 5 апреля 1780 г., в котором он освещает ход своей изыскательской работы, мотивы и цель её, примерно так же, как и в «Преуведомлении» к I тому «Исторического описания», и обращается с просьбой о ходатайстве Воронцова перед кабинетом о напечатании сочинения Чулкова на казённый счёт. А. Р. Воронцов поддержал просьбу Чулкова и обратился с письмом к Екатерине II. К его письму приложено оглавление (расположение) будущего труда Чулкова [51].

________

[51] ЦГАДА, ф. 19, оп. 1, № 286, ч. 3, лл. 257—261. Этот документ обнаружен А. И. Юхтом и любезно передан нам; письмо Воронцова — ф. 19, оп. 1, № 286, ч. 3, лл. 392—394. Интересно, что после писарского текста с просьбой напечатать «Историческое описание» на казенный счёт рукой Воронцова добавлено: «и в пользу сочинителя».


[с. 81:] С 1780 г. издание Чулкова получило, таким образом, правительственную поддержку, но это накладывало и определённые обязательства на автора, что учитывалось нами при характеристике его социально-политической позиции (см. III и IV главы настоящей работы). В типографии Академии наук в Петербурге были напечатаны четыре книги «Исторического описания». С 1781 до 1786 гг. вышли 1 и 2 книги I тома и 1 книга (в двух частях) II тома. Вторая книга II тома печаталась, как и все последующие, в типографии Н. И. Новикова в Москве с 1785 по 1788 гг. О причинах перемены места печати «Исторического описания» существует несколько мнений. Одно из них связано с именем А. М. Тургенева, в мемуарах которого это событие описывается несколько анекдотично, но всё же основывается, по-видимому, на каких-то имевших место фактах.

Тургенев изложил известные ему события начала 80-х годов дважды, краткий вариант опубликован в «Русской старине» [52], а более ранний вариант в воспоминаниях о В. А. Жуковском [53]. Турге-[с. 83:]нев плохо знал, о каких работах Чулкова шла речь, и путал «Историческое описание», «Словарь учрежденных в России ярмарок» и Словарь Л. М. Максимовича, куда был включён словарь ярмарок Чулкова. Известно, что для напечатания «Исторического описания» в академической типографии С. Домашнев испрашивал специальные субсидии, но после вступления в должность Е. Р. Дашковой дело застопорилось (с 24 января 1783 г. по 30 января 1786 г. напечатана была лишь первая половина II тома).

________

[52] См. «Русская старина», 1887, с. 84—92.

[53] Приведём этот текст: «Кому не известны гонения на Н. И. Новикова. Князь Прозоровский указал Катерине Романовне Дашковой, злобствовавшей на Новикова за то, что он в типографии своей напечатал в 6 недель словарь Чулкова о внутренней в России торговле, где, чем и в которое время существуют ярмарки, бывают съездные торги, дневные и т. д. (книга и поныне ещё полезна, а тогда единственная), которую Чулков поднёс императрице. Государыня милостивейше удостоила принять посвящённые ей книги, тотчас наградила сочинителя собственно из своих рук золотою большою табакеркою, наполненною червонцами, и повелела [с. 82:] Президенту Российской академии наук немедленно напечатать книгу за счёт казны и в пользу сочинителя. Чулков был в то время придворным актёром, за что княгиня К. Р. Дашкова не благоволила к Чулкову, мне неизвестно, но 3 года книга провалялась в Академии и напечатать её не было соизволения Романовны. Одни говорили, что злобствовала на то, что Чулков сочинение своё осмелился помимо её представить государыне. La cronique scandaleuse en parle autrement, что Чулков не пошёл к Романовне её утешить. Я знал Чулкова уже обер-секретарём Сената в Московских департаментах. Чулков, видев сочинение своё, обречённое Романовною валяться в прахе на полу, быть съеденным крысами, взял из театра отпуск, приехал в Москву. Новиков напечатал ему сочинение его; Чулков схватил 5—6 экземпляров, поскакал в Петербург и поднёс напечатанное сочинение императрице. Государыня, приняв книгу, изволила сказать: «Ну, насилу-то Катерина Романовна поворотилась, — я три года ждала твоего сочинения». Чулков упал на колени: «Виноват, всемилостивейшая государыня, я напечатал книгу за свой счёт в вольной типографии». — «Где?» — спросила Екатерина. — «В Москве, в типографии Новикова». — «В какое время?» — «В 6 недель, ваше величество, я для того отпуск испросил». — «Спасибо тебе, Чулков, — ты меня утешил», — изволила сказать государыня. Ещё пожаловала ему наградные и, отпуская Чулкова, милостиво сказала ему: «Чулков, ты годишься и на лучшее дело, нежели быть скоморохом, ты бы вступил на службу гражданскую». Чулков, ободрённый милостивым ласковым словом государыни, не замедлил расстаться с театром и из гистриона превратился в преполезного и почтенного обер-секретаря Сената». (Памяти В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя. Вып. I. — СПб., 1907, отд. II, с. 24—25.


Мы располагаем документами, свидетельствующими, что в напечатании труда Чулкова поддержал А. Р. Воронцов. Найденные нами письма (одно письмо Н. И. Новикова — Воронцову и три письма А. Р. Воронцова — Новикову), написанные в период с января 1786 г. по 2 марта 1788 г. свидетельствуют, что А. Р. Воронцов помогал в решении финансовых затруднений при перечислении средств из Кабинета в типографию Новикова, кроме того, в письмах Воронцов просит прислать в его личное пользование определённое количество (сначала 15, затем 10 экземпляров) «Исторического описания» [54].

________

[54] ЦГАДА, ф. 1261, оп. 3, № 792, лл. 1—10 об. Н. И. Новиков в письме от 2 января 1786 г. сообщает о «препровождении 2-х книг "Истории коммерции российской"» и напоминает о какой-то милости, оказанной ему Воронцовым в бытность последнего в Москве. В своём ответе Воронцов благодарит за книги и сообщает о переговорах с С. Ф. Стрекаловым (в 1784—1792 гг. управляющий кабинетом Екатерины II) о пересылке денег из кабинета. Второе письмо Воронцова также сообщает о переговорах со Стрекаловым и П. А. Самойловым о том, чтобы «печатание сего сочинения вам совершенно оставить», третье письмо Воронцова имеет приложен-[с. 84:]ный реестр экземпляров томов «Исторического описания», имевшихся у него, с просьбой дослать недостающие до 10 экз. каждого тома, а имеющиеся лишние забрать.


[с. 84:] Таким образом, Воронцов постоянно держал в поле зрения «сочинение господина Чулкова» и способствовал его скорейшему выходу в свет.

В 1781 г. М. Д. Чулков перешёл на службу в главный магистрат и получил чин коллежского асессора [55]. Работа над «Историческим описанием», издание его «на счёт кабинета и в пользу сочинителя» несколько улучшили имущественное положение семьи Чулковых. В 1783 г. он купил в Дмитровском уезде сёла Коквино, Бутово и деревню Поповку. В деле «О дворянстве рода Чулковых» есть сведения о поместьях и имуществе: 76 душ крестьян мужского пола и 63 женского. По-видимому, в 1785 г. Чулков переехал в Москву на постоянное жительство, с 1786 г. он числился на службе в 5-м Московском департаменте Сената обер-секретарём. В 1782 г. Чулков получил чин надворного советника [56].

________

[55] В ЦГАДА, ф. 276 (Коммерц-коллегия. Дела по личному составу), оп. 5, № 2617, л. 11, имеются материалы о сдаче дел и переходе в Главный магистрат асессора Михайло Чулкова. Тогда же ему выдан аттестат по службе, копия которого есть и в ф. Воронцова (1261, оп. 6, № 1643), в нём сообщается, что в Коммерц-коллегии он служил с 11 декабря 1772 г. по 31 мая 1779 г. Чин коллежского асессора Чулков получил также 31 мая 1779 г. (ЦГИА, ф. 1343, оп. 51, № 248, л. 23 об.).

[56] Патент на чин надворного советника Чулков получил в 1784 г., сам чин 10 августа 1782 г. (ЦГИА, ф. 1411, оп. 2, № 536, л. 31). [с. 85:]

В списках 5 департамента Сената значится «надворный советник Чулков» за майскую треть 1786 г., где им указано впервые, что происходит он «из солдатских детей», в службе с 1755 г., в Сенате с 1786 г. (что противоречит данным дела о дворянстве Чулковых, где указано уже в 1785 г., что служит в Сенате, возможно, заполнял он его позднее, в 1786 г.). В списке чиновников 5 департамента Сената 18 августа 1791 г., представленных к наградам, также есть М. Чулков (ф. 286, № 808, алф. 10, лл. 77, 110—110 об.). Последний документ, касающийся государственной службы Чулкова, это — письмо Екатерины II Н. П. Архарову (с 1790 г. — директор водных коммуникаций) от 1 ноября 1791 г.: «По разным поручениям от нас кабинету строений, зная расторопность и проворство, находящегося при Вас надворного советника Чулкова, повелели мы числить его при Кабинете нашем и употреблять как по оным строениям, так и по другим надобностям, которого отправьте к нашему действительному тайному советнику Стрекалову». Это письмо опубликовано в «Ирои-комической поэме» Б. Томашевским. М.-Л., 1933, с. 193.


[с. 85:] Итак, с начала восьмидесятых годов в жизни его произошли серьёзные перемены, Чулкову, наконец, удалось добиться стабильного служебного и материального положения, обеспечить своей семье независимое существование, а самому полностью отдаться реализации творческих замыслов. Мы, к сожалению, не много знаем об этих последних годах жизни Чулкова. Некоторые сведения дают воспоминания его правнучки, записанные П. К. Симони, однако они в достаточной степени стилизованы под типичные представления о дворянском быте XIX в., и полностью полагаться на [с. 86:] их информацию не следует. И всё же они рисуют некоторые важные черты облика Чулкова 80—90-х годов.

М. Д. Чулков, как можно судить по этим воспоминаниям, ввёл строгую организацию всех трудовых процессов в своём поместье, существовала твёрдая система поощрений и наказаний, он организовал школу для крестьян, наиболее способных из которых обучил иностранным языкам с тем, чтобы они помогали ему в работе [57].

________

[57] Рукописный отдел ГПБ, ф. 693, П. К. Симони, № 103.


В нашем распоряжении имеется ещё один важный документ — это прошение, поданное в мае 1797 г. сыном Чулкова, Владимиром, к Павлу I, в котором он сообщает об имущественных делах отца: «Покойный мой отец, надворный советник Михайло Чулков, по смерти своей оставил мне с матерью моей Московской губернии Дмитровского уезда в сельце Коквине с деревнями всего 71 душу крестьян, но и из оных ещё 50 душ заложено им при жизни в государственном Санкт-Петербургском осьмилетнем заёмном банке суммою в 2000 рублях на материал для напечатания словаря юридического...» [58]. Как свидетельствует этот документ, М. Д. Чулков все силы и средства отдавал работе над широко задуманными просветительскими изданиями.

________

[58] ЦГИА, ф. 468, оп. 43, д. 410, ч. IV, лл. 76—77. В том же прошении В. Чулков благодарит за милости, оказанные Павлом I по случаю поднесения ему «Юридического словаря», а также указывает, что проживает в Москве близ Ильинских ворот в собственном доме.


Поступление на государственную службу, занятия экономической историей России, безусловно, обогатили Чулкова не только новыми знаниями, но и привлекли его внимание к вопросам насущ-[с. 87:]ных практических нужд русского общества. Семидесятые годы в жизни М. Д. Чулкова являются периодом «накопления» знаний и опыта, которые в полной мере реализовались в просветительских изданиях 80-х годов.

Начиная с 1782 г., Чулков выступает в новом качестве. Продолжая изучение мифологии, обрядов, верований различных народов России, собирая этнографический материал, он остаётся верен линии, отчётливо намеченной ещё ранее в 60-х годах в «Кратком мифологическом лексиконе» и в этнографических зарисовках в «И то и сiо». Но, оставаясь прежней по содержанию, деятельность Чулкова в этот период приобрела более отчётливую просветительскую направленность. Характеризуя весь комплекс творческой работы Чулкова в последние годы жизни, приходишь к мысли, что огромный потенциал творческой энергии, направленный в русло народного просвещения, лишь частично реализовался в изданных трудах. В 80-е годы он выпускает сборники этнографического материала — «Словарь русских суеверий» 1783 г. (во втором издании 1786 г. — «Абевега русских суеверий»); серию экономических сборников:

— «Краткую историю российской торговли» 1788 г.;

— «Словарь учрежденных в России ярмарок» 1788 г.;

— «Наставление, необходимо нужное для российских купцов, а более для молодых людей, содержащее правила бухгалтерии» 1788 г.;

— «Экономические записки для всегдашнего исполнения в деревнях приказчику и рачительному эконому» (1789 г.; II изд. 1790 г.);

работает над «Юридическим словарем» (1791—1793 гг.), готовит материал к многотомному «Словарю земледелия, домостроительства и скотоводства», часть которых будет опубликована им в качестве [с. 88:] «Сельского лечебника» (1789—1790 гг.). Не оставляет он и литературной деятельности. В 1789 г. вышла в свет заключительная — пятая часть повестей «Пересмешника». Как сообщает сам Чулков, в эти же годы он работал вместе с М. И. Поповым над составлением «Словаря русского языка», над переводом трактата о вечном мире и др.

Экономические справочники, составленные Чулковым на основе материалов «Исторического описания», имели важное практическое значение и во многом были новаторскими. К примеру, «Словарь ярмарок» Чулкова: не случайно он издавался в разных местах три раза — он был единственным «путеводителем» как для торгового сословия, так и для учёных, занимавшихся вопросами экономической географии, статистики.

В «Словаре русских суеверий» Чулков стремился охарактеризовать возможно большее число этнографических сюжетов на широком материале изучения народов России, не только русского, но и «иноверцев». В числе характеризуемых Чулковым обрядов, верований, обычаев наибольшее количество материалов посвящено следующим темам: обряды — брачные, похоронные, связанные с рождением ребенка, возрастные (инициации); бытовые обычаи, приметы (охота, ворожба, гадание), этикет и народные (зачастую языческие) праздники — «плодородия» (в этом разделе Чулков приводит текст обрядовой песни), верования и духовные институты различных народов, старообрядчество.

Помимо тематической широты, достоинством этого труда Чулкова является его подход к народам разных национальностей с одинаковым интересом и уважением. И в данном, и в других своих трудах он видит в России многонациональное государство и не только чужд какой-либо национальной спеси по отношению к «ино-[с. 89:]верцам», но и всячески осуждает её проявления. В этнографических зарисовках Чулков приводит сведения о разных российских народах и древних племенах, в их числе: аланы, чудь, древние славяне, лопари, черемисы, самоеды, камчадалы, ижорцы, мордва, чуваши, татары, калмыки, вотяки, киргизы, башкиры, малороссияне, цыгане, коряки, остяки, якуты, тунгусы, армяне, финны, монголы.

Было бы неверно оценивать «Словарь суеверий» и «Абевегу» как чисто описательный опыт, напротив, мы видим в них элементы сравнительной характеристики, сопоставления. Так, Чулков пишет: «Ничто так не сходно с обычаями древних скифов, как рассуждения черемис о смерти...» [59].

________

[59] Словарь русских суеверий. — М., 1783, с. 206.


Собрав этот интереснейший материал, Чулков пришёл к чрезвычайно важному и характерному для эпохи Просвещения выводу, что все народы в сфере духовной жизни и, в частности, религии, проходят через общую для всех фазу развития, и уже в силу этого народы равны по своей природной значимости. Задача современных учёных, как её понимал Чулков, состоит в том, чтобы изучить «суеверия» и помочь народам освободиться от гнёта невежества. Этот вывод учёного является его большой заслугой: «Многобожие, то есть идолопоклонство и суеверие древних славян и ныне многих живущих в России народов было и есть таково же, как и у прочих всего света, понеже заблуждение можно полагать везде равное, и сей великий неприятель человеческого разума содержал прежде и ныне частию содержит под своим игом многие народы, не выключая и людей учёных» [60].

________

[60] Словарь русских суеверий. — М., 1783, Преуведомление.


[с. 90:] Для многих статей «Абевеги» характерна демократическая направленность, к примеру, к недостойным человека суевериям Чулков относит «моду» — привилегию дворянского сословия, он замечает, что в их обществе «мода есть выше всех наук: она предпочитается уму, добрым человеческим свойствам...» [61]. Ещё более интересна статья «Християнин». Чулков осуждает слепое соблюдение православных обрядов — «суевер — в одних только наружных поступах и обрядах является богобоязненным, а главную должность человека християнина — то есть любовь к ближнему пренебрегает» [62]. В данном случае Чулков осуждает бесчеловечность крепостников, которые заботятся лишь о «наружных обрядах».

________

[61] Словарь русских суеверий. М., 1783, с. 210.

[62] Там же, с. 252. К суевериям Чулков отнёс и росказни, усиленно распускаемые правительством о «дьявольщине франкмасонов».


В связи с этим нельзя не вспомнить о продолжении этой демократической направленности, своеобразно развитой Ф. В. Каржавиным в книге «Новоявленный Ведун, поведающий гадания духов» (1795). За основу её Каржавин взял этнографические материалы Чулкова, о чём сам сообщал, но к ним он присоединил такие детали и оценки, что критика языческих божков на деле бьёт по православию, христианству, религии вообще [63].

________

[63] Новоявленный Ведун, поведающий гадания духов, 1795.


[с. 91:] В ряду изданий Чулкова 80-х годов особое место занимает «Сельский лечебник» [64]. К вопросам медицины Чулков обратился впервые и несколько неожиданно. Это издание в полном смысле рождено жизнью. Чулков сообщает, что живя в деревне (т. е. с середины 80-х годов) он увидел бедственное положение крестьянства, вовсе лишённого медицинской помощи. Чтобы хоть как-то помочь, донести элементарные сведения до сельских грамотеев, Чулков и предпринял это издание, задуманное им очень широко (все иностранные и латинские слова он специально для удобства крестьян писал русскими буквами). Чулков, не имея специального образования, не выступает в данном случае как оригинальный автор, он лишь «предпринял собрать всё то, что до сего времени о врачевании болезней напечатано, дабы будучи сведомым из того, мог я в несчастных таких случаях подавать возможную помощь».

________

[64] Сельский лечебник или словарь врачевания болезней. — М., 1789—1790, ч. I. В роде человеческом. Из 4-х книг.


В «Сельский лечебник» помимо описания болезней и их лечения Чулков включил и чисто просветительские материалы (см. статью «Анатомия»). Он знаком с научными выводами лучших европейских ученых (Германа Бургаве, Андреаса Везалия, Уильяма Гарвея, братьев Баугинов, Уилкиса Виллизия и др.) и русских медиков. Санитарно-просветительской литературы было ещё очень недостаточно. Первый русский лечебник Х. Пекена, несмотря на многие недостатки, четырежды переиздавался в XVIII веке, в девяностые годы количество санитарно-просветительской литературы несколько увеличилось, но в общей массе наряду с научными трудами издавались порой бездарные и даже вредные книги, к [с. 92:] примеру, штаб-лекарь Х. Рост издал в том же, что и Чулков, 1793 г. «Деревенский лечебник», в отличие от изданий М. Д. Чулкова не только не помогающий в лечении болезней, но сбивающий с толку. Рост опирался не на достижения медицинской науки, а на, зачастую порочную, практику, знахарство.

Исследователь «Сельского лечебника» М. Д. Чулкова — С. М. Громбах — отмечает гуманный демократический характер его труда, он пишет: «Словарь указывает на несомненную осведомлённость автора. Чулков пользовался очень большим количеством источников как русских, так и иностранных, к чести Чулкова надо указать при этом, что он неоднократно подчёркивает значение русских врачебных и народных средств...» [65]

________

[65] Громбах С. М. Материалы к истории санитарного просвещения в России в XVIII в. — М., 1951, с. 53—54.


Многие русские, демократически настроенные интеллигенты стремились просветить народные массы, особенно в тех вопросах, которые касались их насущных нужд. Но перед ними неминуемо вставала преграда почти поголовной неграмотности крестьянства, что делало практически невозможной просветительскую деятельность. Столкнулся с этим и Чулков. Он понимал, что его «Лечебником» вряд ли смогут пользоваться сами крестьяне, он призывал помещиков, опираясь на это издание, оказывать медицинскую помощь деревенским жителям.

Перед этой же проблемой пять лет спустя оказался и В. Лёвшин, деятельность которого столь близка М. Д. Чулкову, а зачастую они выступают прямыми продолжателями дел друг друга.

В 1797 г., работая над медицинской книгой для крестьян, В. Лёвшин писал А. А. Нартову: «Признаюсь, что выбор слога при-[с. 93:]водил и приводит меня в затруднение. Я всё остаюсь в том заключении, что таковая народная книга очень полезна, но только русские поселяне долго не могут ею пользоваться. Чтобы читать, нужно уметь грамоте. Чтоб понимать, потребно несколько просвещения; у нас же не только крестьяне, но и попы деревенские безграмотны; просвещения же и охоты к книгам недостает и множайшей части самих дворян. А потому, относя издание этой книги больше в пользу последних, я держался такого слогу, каков понятен мог быть крестьянам, когда б они были грамотны... Должно прежде вразумить деревенских помещиков и преподать способы к обогащению их сведений, а через то положить основание к переходу оных в низший класс людей» [66].

________

[66] Громбах С. М. Материалы к истории санитарного просвещения в России в XVIII в. — М., 1951, с. 74.


Стремления, усилия просветителей тормозились основным конфликтом эпохи — крепостники не могли и не желали давать доступ своим крепостным к знаниям, и уже совсем иллюзорными выглядят надежды интеллигентов-демократов видеть в помещике «врачевателя» своих крестьян.

Стремлением сделать знания об экономическом развитии России, её законодательстве, географии наиболее доступными определяются содержание и форма трудов М. Д. Чулкова в восьмидесятые годы. В общей картине просветительской литературы они выглядят типичными для своего времени. Во второй половине XVIII в. в России выходит большое число словарей, энциклопедий, лексиконов: анатомико-физиологический, ботанический, драматический, математический и военных наук, натуральной истории, ярмарок, церковный, коммерческий, кондитерский [с. 94:] и др. [67]. Лучшими из них были «Географический лексикон Российского государства» Полунина и Миллера, незавершённый татищевский «Лексикон Российский», «Словарь исторический, или сокращённая библиотека», «Юридический словарь» М. Д. Чулкова.

________

[67] См. Сводный каталог русской книги XVIII века.


Последние годы жизни Чулков посвятил работе над систематизацией законодательного материала. Гигантское начинание ему не удалось завершить при жизни. Последние тома дополнял современными данными (после 1792 г.) и готовил к печати кто-то другой, возможно, его сын — Владимир Чулков. «Юридический словарь» — это многотомный свод законодательных актов, сведённый в первой части по алфавиту, во второй — по хронологии. Алфавитный указатель содержит свыше 1600 ключевых терминов.

В полной мере оценить значение «Юридического словаря» позволяют свидетельства современников — Н. И. Ильинского, факты, приведённые А. И. Дмитриевым-Мамоновым и др. В книге последнего находим высокую оценку труду М. Д. Чулкова: «Словарь этот, служивший в своё время единственным указателем на разбросанные в разных сводах законоположения, по практическому своему значению был признан правительством настолько полезным, что разослан был тогда же по всем губерниям и неоднократно впоследствии перепечатывался. Такая перепечатка "Словаря" производилась не только в Москве, но и в других городах, в Тобольске в типографии Корнильева, где печатана была в 1794 г., в Нижнем Новгороде в 1796 году. В Тобольске оно было предпринято А. В. Алябьевым, количество не известно... Известно только, что экземпляры «Словаря» рассылались по всем присутственным местам и в волостные суды Тобольского [с. 95:] наместничества за плату 3 рубля ассигнациями за экземпляр [68].

________

[68] Дмитриев-Мамонов Д. И. Начало печати в Сибири. — М., 1900, с. 61.


Как видим, самоотверженный труд Чулкова был насущно необходим государству и высоко и им, и всем обществом оценён (а между тем, его сочинитель для работы над ним и изданием его практически разорился). Труд Чулкова позволил частично закрыть «зияющую брешь» в административной организации и управлении Российской империей. «Юридический словарь» представляет собой частичную систематизацию и публикацию действующего законодательства.

Автор его при работе над законодательными материалами руководствовался рядом соображений, о которых сообщил в Преуведомлении к «Юридическому словарю». Чулков справедливо назвал свою работу «книгой, какой до ныне в России ещё не бывало». Назначение её он видел в том, чтобы «отдаленные от столиц обыватели почерпнули великия пользы до издания намеренного Нового Уложения; но и по издании том, не во всем оное отменится, а более того сохранит навсегда историю Российских законов» [69].

________

[69] Чулков М. Д. Словарь юридический. — М., 1792, с. 1.


В этом издании Чулков остаётся верен своим принципам — он стремится облегчить использование законодательства, сделать его доступным возможно большему числу людей, и тем самым помочь восстановлению справедливости в судопроизводстве и администрировании, о нарушении которых он писал ещё в журналах, в романе и в последних повестях «Пересмешника». Проблемы, затронутые в художественных произведениях, Чулков стремился разрешить и в просветительской деятельности. Создавался «Юридический словарь» в конце 80-х — начале 90-х годов, [с. 96:] в напряжённейшей политической атмосфере. Гроза французской революции отрезвила многих либералов, многих демократов ввергнула в стан реакции, в русской общественной жизни положила начало полосе репрессий, торжеству крепостничества и воинствующей монархии.

1792 год, год начала издания «Юридического словаря», год смерти М. Д. Чулкова был одним из мрачнейших за последние десятилетия XVIII века. Дворянское общество было потрясено событиями во Франции, покушением на короля Густава III. Екатерина в приступе всеобщей паники осуществляла долгожданный удар по демократическому лагерю общественных сил. 18 апреля арестовали Н. И. Новикова, во всех книжных лавках были произведены повальные обыски и конфискации, затем последовал обыск у И. А. Крылова и закрытие типографии. Карамзин вынужден был закрыть «Московский журнал», под воздействием бурных событий и гонений умер 2 декабря Д. И. Фонвизин. Французские события и наступление реакции в России потрясли всех, но восприняты были по-разному.

Посвящение «Юридического словаря» наследникам престола, великим князьям Александру и Константину Павловичам говорит о надеждах Чулкова предотвратить «французские ужасы» справедливым правлением будущих государей российских. Он был верен идеям Просвещения, надеждам, что «просвещённый монарх» может управлять страной гуманно и разумно.

Чулков в обращении к наследникам пишет: «Вы, яко главы Российского общества, произошли в мир на гряду самодержавия обязанными хранить законы в твёрдой непоколебимости...». Чулков тем самым призывал будущих монархов руководствоваться в своей деятельности законом, выступая верным учеником Монтескье.

[с. 97:] 1792 год был необычайно тяжёлым для семьи Чулковых. Под влиянием общественных событий тесть М. Д. Чулкова — Г. И. Попов — осуществил давно вынашиваемый план. Он разослал несколько писем — Безбородко, Бецкому и Екатерине с просьбой — проектом освобождения крестьян. Как он сообщил на следствии, этот проект он обдумывал уже давно и, вероятно, с некоторыми наиболее близкими людьми обсуждал тягостное положение крестьянства в России. В письмах он выступает с гуманистических позиций, призывает в помощь Библию, взывает к проявлению «любви к ближнему», апеллирует к «Наказу» Екатерины, произведениям просветительской литературы. Он писал: «Кажется не созданы князья, цари, императоры, государи, бояре, вельможи и прочие сановники, а созданы люди». Г. И. Попов выступает против права владения крестьянами, он возмущается, что «кровавые труды крепостных лишь удовлетворяют дворянскую роскошь — гнуснейший и претимый всеми законами порок...» [70].

________

[70] Сивков К. В. Попов Г. И. — представитель передовой общественной мысли в России. — «Вопросы истории», 1947, № 12, с. 83.


Поступок Попова, семидесятилетнего старика — это шаг отчаяния. Он осознавал, на что шёл и, по-видимому, предупредил родных (во всяком случае, в Деле Тайной канцелярии находится письмо его к дочери в Петербург, где он в заранее обусловленной завуалированной форме сообщал, что письма о крестьянах им уже разосланы).

К сожалению, мы очень немного знаем как об отношениях М. Д. Чулкова с тестем «вольнодумцем», так и вообще о последних годах его жизни. Лучшим свидетельством его взглядов в этот период является последняя часть «Пересмешника» (о которой бу-[с. 98:]дет сказано отдельно в III главе настоящей работы).

Повесть Чулкова «Горькая участь», созданная в это время, на наш взгляд, позволяет говорить об определённой идейной близости Чулкова и Г. И. Попова.

Знаменательно уже само по себе обращение Чулкова к крестьянской теме, а некоторые его рассуждения прямо согласуются с мыслями Г. И. Попова. Чулков пишет о крестьянстве как о полезнейшем в государстве сословии, которое в мирное время кормит, а в военное — защищает всю страну. Попов утверждает то же: «Да и едва ли они (крестьяне — Е. Б.) не знаменитее в служении своем, ежели они первые несут жизнь свою на защищение отечества...» [71]. Сочувствие Чулкова к «горькой участи» солдата и пахаря Сысоя Дурносопова ведёт к осознанию той же мысли, которая высказана Г. И. Поповым — «худо ту державу защищать, от которой зло претерпеваешь» [72]. Повесть Чулкова можно рассматривать как художественное обращение к обществу с призывом изменить «горькую участь» крестьянства. Попов в письмах о положении крестьянства трезво оценивает события русской истории и французской революции. Он взывает к Екатерине, пока ещё не поздно, «погасить малую искру, доколе не разгорится великое пламя». Той же мыслью проникнуты современные письмам Г. И. Попова знаменитые строки Г. И. Державина: «О вы, венчанные возницы, бразды держащие в руках... Учитесь по сему примеру, царями, подданными быть, блюсти законы, нравы, веру и мудрости стезёй ходить. Учитесь, знайте: бунт народный как искра чуть сперва горит, потом лиет пожара волны, [с. 99:] которых берег небом скрыт!» [73].

________

[71] ЦГАДА, Госархив, ф. 7, ед.хр. 2794, л. 29.

[72] Там же.

[73] Державин Г. Р. Колесница. Стихотворения. — М., 1958, с. 121.


Г. И. Попов был арестован 13 апреля 1792 г. в Москве за распространение «пасквильных писем».

Самодержавие карало за попытки его учить.

Арест и, вероятно, последовавший за ним обыск и следствие по делу Г. И. Попова, участь А. Н. Радищева, близко знакомого Чулкову, заключение Н. И. Новикова, его постоянного издателя и коллеги, потрясли его. Большей информацией о последних днях его жизни мы не располагаем. Смерть Чулкова 24 октября 1792 г., по-видимому, была неожиданной (он не успел ни завершить издания, ни привести в порядок денежные дела), и была результатом последних событий.

Тот факт, что никем не обнаружены хотя бы следы личного архива М. Д. Чулкова, наводит на предположение, что после ареста Г. И. Попова, в атмосфере репрессий, он мог уничтожить его.

Последние, незавершенные начинания М. Д. Чулкова — «Юридический словарь», «Сельский лечебник» — свидетельствуют о его грандиозных просветительских замыслах, о верности принципам и идеалам юности.

В Пушкинском доме в Ленинграде хранятся приготовленные для памятника Чулкову бронзовые дощечки с эпитафией, написанной им самим ещё в 1783 году.


Кого сей памятник печальный покрывает?

Увы! Чулкова прах под сим опочивает,

Чулкова — друга муз, защитника сирот;

Кто кроткия души, трудов бессмертных плод

Принесши, облетел, как древо сил лишенно.

Но где награда?...там... здесь всё мечта, всё тленно.


[с. 100:] Прослеженный нами творческий путь М. Д. Чулкова являет напряжённую и непрерывную многолетнюю деятельность литератора, издателя, учёного, популяризатора научных знаний. Откуда проистекала его многосторонность, какое значение она имела в его деятельности?

Разносторонний талант Чулкова служил ему на разных поприщах, однако единой жизненной идее, которая всё его творчество пронизывает и объединяет. Он был одновременно литератором, журналистом, этнографом, историком — только потому, что кроме всего этого и одновременно во всём этом он был ещё чем-то, чему все отдельные виды его деятельности служили лишь частичным выражением — он был двигателем русской культуры.

В творческой биографии М. Д. Чулкова прослеживаются три важнейших этапа: 1766—1771; 1772—1781; 1782—1792. Отмеченные нами жизненные вехи знаменуют определённый переход от одного рода деятельности к другому: в семидесятые годы — от преимущественно литературного творчества — к изучению и популяризации народной культуры, к научным занятиям историей экономики России; в восьмидесятые — к активной просветительской деятельности и вновь к литературному творчеству. Однако в подобной периодизации большая доля условности, т. к. творческое наследие Чулкова едино в своей значимости по основным художественным и гражданским ценностям. Вся жизнь его одухотворена единым стремлением узнать свой народ, его исторические судьбы, его современные горести и радости, праздники и будни, рассказать об этом русскому обществу, довести до него голос простого народа, отдать все свои знания и силы его просвещению. Ещё в самом начале творческого пути [с. 101:] М. Д. Чулков определил своё жизненное credo: «К услугам общества себя препоручаю, И за великое я счастье почитаю, Когда хоть малым чем народу угодил» [74].

________

[74] Ирои-комическая поэма. — М.-Л., 1933, с. 209.


Он был ему верен всю жизнь.



К предыдущему разделу | К оглавлению | К следующему разделу



Высказаться